Злой волк

Нойхаус Heлe

Принцлер рассеянно потер бороду.

– Михаэла несколько лет лечилась у Леонии, и то, что выяснилось, было по-настоящему ужасным. Невозможно даже представить, что люди могут такое сделать с ребенком. Ее отец был важным человеком, его приятели тоже. Настоящие моралисты, сливки общества! – Он презрительно фыркнул. – Но в действительности они были подлыми, извращенными свиньями, насиловавшими детей. Даже своих собственных! Когда дети подрастали, они вынуждены были уходить из дома. Многие из них шли на панель, становились алкоголиками или наркоманами. Эти грязные свиньи были достаточно ловки, они всегда держали жертв в поле зрения. И если те выкидывали номера, они отправляли

их за границу или уничтожали. Многих из них никто не искал. Михаэла их всегда называла «невидимыми детьми». Например, дети-сироты. Никому до них нет дела. Эта организация педофилов хуже мафии. Они не остановятся ни перед чем, и выхода из этого нет. Но со мной они не на того напали. В один прекрасный момент у меня возникла идея инсценировать ее смерть. С похоронами и со всеми прибамбасами. После этого все успокоилось.

Боденштайн, который ожидал услышать совсем другую историю, слушал молча, и растерянность его возрастала.

– Несколько лет назад, – продолжал Принцлер, – в Майне обнаружили труп девочки. Этот случай получил широкий резонанс в прессе. Михаэла каким-то образом об этом узнала, хотя я всегда пытался оградить ее от подобной информации, потому что это плохо сказывалось на ее состоянии. Тем не менее она узнала об этом и сорвалась с катушек. Было абсолютно ясно, что это дело рук тех самых типов, которые причинили ей столько зла. Мы стали размышлять, что можно сделать. Михаэла во что бы то ни стало хотела довести это до сведения общественности. Я решил, что это крайне опасная затея. Эти парни занимают высокие посты и имеют огромное влияние. Если уж идти на это, компромат должен быть неопровержимым – с доказательствами, именами, местами преступлений, свидетелями и тому подобное. Я обсудил это с моим адвокатом, и он убедил меня, что мы это все получим.

– Вы говорите о Килиане Ротемунде? – спросил Боденштайн.

– Да, о нем, – кивнул Принцлер. – Но Килиан допустил ошибку, и они смешали его с грязью. Все эти доказательства того, что он якобы педофил, сфабрикованы. Но ему не оставили шансов оправдаться. Они разрушили всю его жизнь, потому что он стал для них опасен.

– Почему вы тогда не стали больше ничего предпринимать? – спросил Боденштайн. – Что стало с уликами, которые были у вашей жены?

– А кому мы могли довериться? – ответил Принцлер вопросом на вопрос. – Они занимали посты везде, даже в полиции. И кто поверит байкеру и женщине, которая полжизни провела в психушке? Мы тогда оставили эту затею и отошли в сторону. Я прекрасно знаю, на что способны люди, которым есть что терять. Незадолго до того, как я отошел ото всех дел, произошла эта история с гибелью вашего осведомителя и двух наших парней. Тогда речь шла о том же самом.

– Что вы имеете в виду? – спросил Боденштайн.

Принцлер пристально посмотрел на него, прищурив глаза.

– Вы ведь знаете, как все между собой связано. Ваша коллега вчера меня об этом спрашивала. Об осведомителе и почему его убрали его собственные коллеги.

Боденштайн не отреагировал на его замечание, иначе ему бы пришлось признать перед Принцлером, что он понятия не имел о том, о чем тот говорит и что делала его коллега. Он почувствовал растущее раздражение. Как могла Пия не сообщить ему о результатах расследования? Он лихорадочно пытался восстановить хронологию предыдущего дня. Когда Пия говорила с Принцлером в тюрьме Пройнгесхайма? До или после того, как она спрашивала Боденштайна в его кабинете об Эрике Лессинге? Что она обнаружила? И как ей это вообще пришло в голову?

Чтобы не скомпрометировать себя в глазах Принцлера, он попросил его продолжать.

– Во всяком случае, – сказал

Принцлер, – моя жена вместе с Леонией начала записывать свою историю. Леония считала, что ей это будет полезно и с точки зрения терапии. Так она предполагала. Но потом в реке опять обнаружили труп девочки. Я всегда поддерживал связь с Килианом. Вместе с Леонией мы решили на сей раз осуществить наш план, но не связываться больше с полицейскими и с прокуратурой. Мы хотели сразу обратиться к общественности. Доказательств у нас было достаточно, а кроме того, имелись показания инсайдеров, которые подтверждали то, что пережила моя жена.

Боденштайн с трудом верил тому, что слышал от Принцлера. Пия была права: все три дела действительно были связаны.

– Мы проконсультировались, как нам все это лучше провернуть, чтобы никто не мог расстроить наши планы. Леония однажды рассказала нам о Ханне Херцманн, и тогда у меня возникла мысль посвятить ее в наши планы. Она сразу загорелась этой идеей и вместе с Килианом прочитала записи Михаэлы. Но потом…

В комнату для допросов постучали, и в дверь просунулась голова Кая, который сделал знак Боденштайну, что должен сообщить ему нечто важное. Тот извинился, встал и вышел в коридор.

– Шеф, Килиан Ротемунд явился с повинной, – объявил Кай, едва Боденштайн закрыл за собой дверь. – Коллеги везут его сюда.

– Очень хорошо. – Боденштайн подошел к кулеру и налил себе полный стаканчик воды. Кай последовал его примеру.

– Кроме того, я получил информацию о Гельмуте Грассере. Он живет в Фалькенштайне, на Райхенбахвег, 132б.

– Тогда пошлите кого-нибудь, чтобы его доставили на допрос.

– Одну минуту. – Кай протянул ему телефон. – Вы видели фотографии, которые только что прислала Пия?

– Нет. Что там? – Боденштайн прищурил глаза. Без очков для чтения он видел на дисплее только пестрые пятна.

– Две маленькие девочки в розовых футболках с надписью «Общество солнечных детей», – ответил Кай взволнованно. – Вы помните о фрагментах ткани в желудке нашей «русалки»? Хлопковая ткань розового цвета с белыми буквами на ней? Это могла быть такая же футболка!

– И что нам сейчас это даст? – Боденштайна занимали совершенно другие мысли. Неужели в расследовании дел «русалки» и Ханны Херцманн он допустил ошибку? Неужели он просмотрел нечто важное? Могли ли они раньше обнаружить, что за жестоким издевательством и убийством психотерапевта кроется кольцо педофилов? Так ли это вообще?

– Пия ведь как раз сейчас на этом торжестве в Фалькенштайне. Восьмидесятилетний юбилей основателя «Общества солнечных детей». Она предполагает, что эта благотворительная организация имеет какое-то отношение к нашей «русалке».

– Понятно. – Боденштайн допил воду и наполнил стаканчик вновь. А что, если Принцлер лжет, только чтобы вывести из опасной зоны себя и свою шайку? Правда, то, что он рассказал, звучит убедительно, но точно так же может быть высосано из пальца или являться обычной ложью.

– Адрес «Общества солнечных детей» – Райхенбахвег, 134.

Остерманн выжидающе посмотрел на Боденштайна, но тот не сразу понял, что он имел в виду.

– Гельмут Грассер, которого видел свидетель в тот вечер, когда была изнасилована Ханна Херцманн, как-то связан с этим обществом, – подсказал ему Кай.

Прежде чем Боденштайн успел что-то ответить, из служебного помещения вышел коллега в униформе.

– А, вы здесь, – сказал он. – Мы как раз получили экстренный вызов. Роткельхенвег, 8, в Лангенхайне. Адрес ведь проходит по вашему делу, не так ли?