Злой
Шрифт:
Вот с хрустом ломают кости. А вот — вынимают исходящие паром органы.
Каждую подобную пытку Ник невольно пропускал через себя. Он знал, что дойдет очередь и до него. Непременно дойдет.
И он все больше переставал быть Ником, все больше становясь Злым. Если бы у него была возможность расправиться со всеми этими «вдумчивыми учеными» — он не преминул бы ею воспользоваться.
Злость. Засевшая в душе злоба — вот что наполняло теперь все его существо.
…Конечно, все эти зверства проводились не ради тупой садистской забавы, вроде того, как юный поганец мучает несчастную
И с неменьшим изумлением приходилось наблюдать, как «сами собой» прирастают отпиленные руки, почти на глазах нарастает содранная кожа, с отвратительными щелчками становятся на место костные обломки, занимают свое место и продолжают функционировать вырванные с корнем и деформированные под прессом органы.
Это была бешеная работа вживленных наносистем. И если такая, и даже более совершенная, была внутри у каждого беса — то трудно представить пределы их физических, а может, и интеллектуальных возможностей.
Каждое испытание доводилось до «логического предела». Этот предел определялся гибелью подопытного «образца». Собственно, условия достижения предела и были предметом исследования в этой воистину адской лаборатории.
В конце концов, здесь не ставилось задачи продления жизни несчастных. Все, что было нужно, — сбор данных о жизнеспособности обновленных клеток в течение короткого, массированного воздействия, а также проблемы форсирования рефлексов у имморталов, возможностей регенерации органов и тканей. И делалось все это прилежно, с энергией и искренним интересом.
Происходившее в этой лаборатории было какой-то сатанинской пляской смерти на обломках полузабытых впечатлений юности. Не было больше великой движущей силы науки. Была одна лишь кровавая мясная лавка. Не было чистых идей, достойных целей. Не осталось вообще ничего. Одна только бесконечная боль.
Несколько раз Грег подходил к клетке Ника и внимательно разглядывал его. Что-то не давало ему покоя, раздражало в облике «образца» по кличке Злой.
— Комплекс введен ему в полном объеме? — брюзгливо интересовался завлабораторией.
— В полной, — отзывался лаборант и совал Грегу планшетку с данными. — Вот отчет, посмотрите.
— Не надо, — кривился Грег. — Повторите процедуру!
И снова его вырубали, и снова что-то происходило, скручивая тело, заставляя разум испуганно метаться по каким-то страшным, темным пещерам…
Однажды, в очередной раз придя в себя, Злой осознал, в чем тут может быть дело.
Он не менялся. По крайней мере, внешне он оставался все тем же Ником Кейси, облик которого так раздражал Грега. Отчего-то он не превращался в человекоподобное чудище, изуродованное работой микроскопических убийц.
Это сбивало с толку и бесило Грега — ведь он не мог знать про антидот.
И, может быть. Злой все еще не был пущен в исследовательский оборот как раз по этой причине: несмотря на изуверские наклонности, Грег был ученым. И загадка Злого, очевидно, не давала ему спокойно спать.
Злой тихо посмеивался — ночами, когда в лаборатории никого не было. Его радовало это бессилие ненавистного врага. Это была его единственная отрада в этом аду.
А
Не сразу удалось вспомнить, что это за человек. Но память выудила из глубинных, потаенных уголков то, что некогда знал парень по имени Ник.
Вошедшего звали Алан. И пришел он сюда посмотреть не на него, Злого, а на того Ника, которого он знал, с которым ему довелось однажды схлестнуться в схватке и которого он, видимо, одолел. Или только думает, что одолел.
При виде Алана Злой снова стал отчасти прежним Ником.
Это было странное ощущение, и в нем пока не удалось разобраться. Ведь в действительности он и не переставал быть Ником. Просто какая-то сила, очевидно, тот самый загадочный антидот, тщательно берегла личность этого парня от злобного посягательства псевдовируса и наноботов, стремящихся перемолоть его мозговые центры. Но та часть личности, которая была Злым, в нынешней обстановке чувствовала себя куда увереннее и жизнеспособнее, чем слишком уж человечный Ник.
В этом аду не было места человечности.
В тот вечер все ушли из лаборатории. Остался только Алан. Наверное, сын председателя совета директоров, а заодно шеф спецназа ВБ может позволить себе многое.
Алан приблизился к клетке и долго смотрел на Ника неподвижным, пронзительным взглядом.
— Это была единственная замена смерти, — сказал он наконец. — Я упросил отца, чтобы тебя не убивали. Правда, я не думал, что ты окажешься именно здесь.
Злой не сразу понял, к чему его нежданный гость говорит все это. Потом до него дошло: он пытается оправдаться. И не столько перед своей жертвой, сколько перед самим собой. Наверное, Ник удивился бы, что у беса возникло желание оправдываться перед жертвой, а может, даже и самое настоящее чувство вины.
Но Злому было плевать. Он изображал безмолвное мясо.
— Ты настоящий боец, — кивнул Алан. — И я решил дать тебе возможность сражаться. До конца. И еще… Я завидую твоему мужеству.
Злому показалось, что он ослышался. Но Алан повторил:
— Да, я завидую тебе. Потому что ты смертный — и не боишься гибели. А я, живущий вечно, всего лишь заигрываю со смертью…
Так и подмывало заговорить с издевкой, отпустить пару колкостей. Но Злой заставил себя сжать зубы — и молчать.
— Это я передал тебе антидот, — тихо проговорил Алан. — Теперь думаю, что, может, и ошибся. Может, стоило подарить тебе быструю смерть? Дай только знак — и я сделаю это для тебя…
Это было неожиданно.
И это был соблазн. Огромный, небывалый соблазн — принять легкую и быструю смерть взамен предстоящих мучений. Злой задумался.
Алан терпеливо ждал. Рука его чуть касалась рукояти пистолета, торчащей из кобуры. Он ждал знака.
Злой облизал пересохшие губы. Он уже был готов принять этот сладкий дар. Но вдруг, на какой-то миг, перед глазами мелькнул туманный образ. Образ девушки.
Вики.
Это длилось какое-то мгновение. Словно порыв свежего ветра — давно забытого ощущения свободы.