Злые белые пижамы

Твиггер Роберт

Очень обеспокоенные вопросами безопасности Бешеный Пес и Дэнни были удивлены, как народ беззаботно веселился. Не было никакого централизованного контроля за запуском фейерверков. Вместо этого были совершенно никем не контролируемые гуляния, причем самые большие заряды фейерверков запускали полицейские и начальники. Это было похоже на праздник непослушания в детском саду: каждый считал, что самый лучший способ запустить громадную ракету — это подкинуть ее рукой. Бешеный Пес стоял с руками, сложенными на груди, как недовольный пожарный. «Такого не следовало допускать!» — говорил он каждому, кто проходил мимо.

Мы продолжили веселиться после того, как был исчерпан весь запас ракет. Затем прошел слух, что приехал брат Кейко, чтобы забрать ее домой. Все еще больше обрадовались. Полицейские и сеншусеи в возбуждении стали сдирать с себя рубашки, чтобы сфотографироваться. Это обеспокоило Накано, который

стал упрекать нас в том, что мы, как иностранцы, которые будут инструкторами айкидо, обязаны даже в большей степени, чем полицейские, показывать хороший пример. Это было необдуманные слова с его стороны. Что Накано действительно хотел сказать, так это то, что мы стали трудной группой со дня нашего прибытия, в который Ага и Малыш Ник бросились первым делом осваивать на роликах крыльцо додзё. Далее последовала цепь менее значительных, но тем не менее оскорбительных для ума и достоинства японца нарушений режима и порядка. За это Накано нас и собирался наказать, однако мы его выпады по поводу рубашек посчитали неадекватными и, следовательно, несправедливыми упреками. Малыш Ник, до сих пор по детской наивности считающий всех взрослых честными, попал в самую большую опалу. Он никак не мог сопоставить великолепные способности Накано как мастера айкидо с тем, что в жизни он вел себя, как злопамятный ублюдок.

Праздник, немного поутихнув, переместился в другую комнату. Шерлок и я строили планы о том, как позже летом совместно будем рыбачить в открытом море. Эльф массировал мои плечи, а Брат Эльфа говорил на том особенном диалекте английского, который он освоил в возрасте четырнадцати лет. Он повторял это много-много раз, поэтому я помню его слова хорошо: «Таро хочет играть в бейсбол, но его легко смутить…» На последнем слове он сбивался и начинал истерически хохотать. Шерлок отвел меня в сторону и рассказал свою «тайну». Японцы вообще придают большое значение процессу передачи личной информации. Есть всякая разная ежедневная фигня, и есть «секрет». Одна женщина, которая училась у меня около года, как-то раз внезапно сообщила мне: «У меня есть секрет. Вы знаете, я живу со своим братом. Честно говоря, он мой муж, я замужем, но я его терпеть не могу!

Лицо Шерлока было пунцовым от выпитого, его глаза почти закрывались. Он наклонился ко мне и сказал: «У меня есть секрет… Вообще-то я — совсем не японец!»

Я стал смеяться, но он посмотрел мне прямо в глаза с абсолютно серьезным выражением: «Мой отец японец. Моя мать — кореянка. Иногда я ненавижу японцев. Что ты об этом думаешь?»

— Иногда я тоже их ненавижу, — сказал я.

— И это хорошо, правда ведь? — сказал Шерлок, делая очередной глоток из бутылки.

Мне нравилось общаться с полицейскими. Они были простые и добрые люди, даже когда выпивали. Перед одной вечеринкой иностранные сеншусеи купили большое количество пива. Бешеный Пес собирал деньги на выпивку, а Толстяк как севанин должен был купить ее. Он также купил сигареты, которые он выдавал маленькими порциями всем нам по очереди, лежа на своей скамейке. Вся сцена сильно напоминала фильмы про заключенных. И тут Бешеный Пес заявил громко на английском языке в сторону полицейских, которые хотели присоединиться: «Кто не заплатил — тот не получит пива!» Скорее всего, копы не до конца поняли, что он сказал, но тон был недвусмысленный. В Японии всегда принято платить свою долю, иначе это рассматривается как потеря лица. Они просто платят после, так как нарушать течение вечеринки процессом сбора денег никто не хочет. Бешеный Пес к тому времени просто не знал этой подробности — он только вступил в должность казначея, которая досталась ему по причине его чудовищной скупости. Никто больше не хотел отвечать за общественные деньги. (Скупость Бешеного Пса вошла у нас в поговорку — он даже женился в пятницу, 13-го, так как в этот день в магистрате была скидка для регистрирующих брак!) Итак, копы почувствовали себя не в своей тарелке, и быстро ретировались под предлогом спасения Сато из апартаментов Накано, где была вечеринка для персонала.

После того как мы покинули лагерь, расположившись на задних сидениях автобуса, внезапно была поднята тема «они и мы». Биллу и Бэну сказали, что они «хорошие иностранцы» (тактичные, тихие и дружелюбные), в то время как Малыш Ник и Ага были «плохие иностранцы» — урусаи, что означает в буквальном переводе «шумные», но в Японии «шумные» — это эквивалент слова «невыносимые», и таких людей не терпят.

В результате мы выгрузились из автобуса возле додзё и разошлись, не прощаясь друг с другом. Я понял, что если люди проводят время вместе, это еще не означает, что они начинают лучше относиться друг к другу. На самом деле, непонимание может даже усилиться. Если мы чего-то недопонимаем в

чужой культуре, мы должны с терпимостью относиться к этим моментам. Альтернативой является конфликт. К сожалению, во многих случаях конфронтация действительно делает жизнь более интересной. И хотя часть нашей группы дружила с копами, в среднем, взаимоотношения между иностранцами и полицейскими существенно не улучшились после лагеря. Какой-то холодок был между нами на тренировках, как если бы мы знали, что мы никогда не станем хорошими друзьями, как надеялись в начале нашего знакомства. За нашими первоначальными радужными надеждами не было никакой реальной силы, а сейчас уже поздно, курс пройден наполовину, и для всех будет лучше закончить все это как можно скорее и с минимальным напряжением.

Мне запомнился еще один эпизод во время нашего возвращения. Мы остановились в ресторане пообедать. Около ресторана был автомат, торгующий сигаретами, по боковой стенке которого медленно шел огромный богомол, минимум пятнадцать сантиметров в длину. Копы, иностранцы и японцы сгрудились на влажной дневной жарище, только чтобы на него потаращиться. Богомол остановился, и вытянул свои передние лапки с коготками, как будто хотел их размять. Мы тихо переговаривались между собой, боясь, что богомол нас может услышать. Мимо проходил Накано и его подозвали. Он также присоединился к безмолвному наблюдению. Богомол замер, время замедлило свое течение. «Накано неплохой парень», — подумал я, вот только эта зализанная прическа глупая, почти женская. Все продолжали наблюдать. И чем же это закончится? Накано, как будто услышав мой невысказанный вопрос, с быстротой молнии схватил богомола и сделал движение, как будто собирался бросить его на одну из девушек. Девушка завизжала, богомол улетел, а громкое гоготание Накано на секунду заполнило всю душную парковку.

Честно говоря, у нас не было никакого летнего перерыва в тренировках на курсе сеншусей. Зато в высшей школе, где я преподавал, были восьминедельные каникулы. В мой первый понедельник после них мистер Вада сказал мне, что он женится.

— Поздравляю! — сказал я

Он выглядел очень довольным и сказал мне, что его невеста тоже учитель в нашей школе.

— Кто?

— Она учитель физкультуры.

— Потрясающе! — сказал я. Учительница физкультуры была самой симпатичной женщиной среди преподавателей. Затем я вспомнил, что он говорил мне ранее, что его девушка работает в офисе. Это значит, что Вада, возможно, мне не доверял. В Японии, если вы что-то кому-то говорите, вы хотите, чтобы ваш собеседник всем разболтал эту новость. То есть он сказал мне, что его девушка работает в офисе для того, чтобы никто не заподозрил, что он собирается жениться на учительнице физкультуры.

— Она также училась в этой школе, — сказал он, — у меня.

— Правда? Вы уже тогда ей нравились? — спросил я.

— Да, — сказал он, не испытывая ни капли смущения.

— Удивительно, — сказал я.

Я посмотрел на невозмутимое лицо Вада, на его влажные губы. Чувствовал ли он себя одиноким? Я вспомнил, как один из учителей сказал мне, что мистер Вада был единственным ребенком в семье. Мне показалось, что даже женившись он будет чувствовать себя одиноким.

В начале сентября мы начали готовиться ко второму тесту. Пять месяцев прошло, еще шесть месяцев оставалось до конца курса. Этот тест будет последний перед экзаменом на черный пояс.

Через три месяца после получения черного пояса будет последний завершающий курс экзамен, что означает, что он будет даже сложнее, чем экзамен на черный пояс. Но на данный момент единственно важной вещью, которую я ждал от предстоящего теста, была возможность сменить партнера. Я был готов заниматься с кем угодно, потому что хуже Малыша Ника никого не могло быть.

Мои ребра щелкали, мои легкие свистели, напоминая мне все время о том, что я стою в паре с армянским подростком. Рэм обрил голову наголо в преддверии приближающегося экзамена. Чида-сэнсей удивленно спросил Рэма, зачем он это сделал.

— Каждый день я брею голову и думаю об айкидо и о том, что я должен тренироваться интенсивнее, — ответил Рэм.

— Это неправильно, — сказал Чида, — вместо того, чтобы думать о том, как ты тренируешься интенсивнее, и в это время брить голову, нужно в реальности тренироваться интенсивнее и мечтать о том, как ты бреешь голову.

Билл и я начали традицию, которую мы соблюдали впоследствии до конца курса. После тренировки мы зашли в кафе, где варили очень хороший кофе. Качество кофе было важным моментом для Билла, который вырос в Сиэтле и рассматривал болтовню в кафе за чашечкой хорошего кофе как одно из наиболее изысканных удовольствий в жизни. Для меня наши кофейные сессии также стали одной из тех вещей, которые я предвкушал с самого утра каждый день.