Злые чудеса (сборник)
Шрифт:
А главное, даже в эпоху тотального всевластия «пятерки» сей телефонный разговор, к бабке не ходи, обошелся бы для меня без всяких последствий. Что, собственно, произошло? Никаких диссидентских выпадов я не допускал, ничего антисоветского или антикоммунистического не говорил, за государственными тайнами не охотился. Всего-навсего на манер Остапа Бендера спросил: «Вы в каком полку служили?»
А потому родилась самая убедительная версия. Раздосадованный моим звонком Натан Аркадьич звякнул доброму знакомому с Лубянки и пожаловался, что его достает по телефону известный «враг перестройки», «черносотенец» и «красно-коричневый» (тогда иначе меня и не называла свита классика,
А впрочем, я сходил за консультацией к знакомому старичку. Преинтереснейший был старичок. В НКВД пришел служить еще в 1936 году, будучи двадцати одного годочка от роду, за несколько месяцев до ареста Ягоды (к слову, обладателя самой большой в СССР коллекции всевозможной порнографии). И так уж дедушке свезло, что его миновали стороной все бури, пронесшиеся над НКВД – МГБ, ни под бериевские чистки органов не угодил, ни под хрущевские, благополучно ушел в отставку в невеликом чине, но с почетом. Мы никогда об этом не говорили, но какая-то кровь на нем безусловно была. Лучше всего старичка характеризует эпизод из его мемуаров, напечатанных с моей подачи…
История такая. В 37-м он уже имел в подчинении пару-тройку сотрудников помладше. И его подчиненная, совсем еще молодая, но уже с двумя кубиками в петлицах, по уши влюбилась в некоего типа, с точки зрения карательных органов, крайне подозрительного: то ли с троцкистами хороводился, то ли хотел отравить в зоопарке китайского медведя панду, чтобы порушить китайско-советскую дружбу… пардон, это уже обвинение из более позднего времени. В общем, отношения перешли в постельную стадию (как говорил персонаж Бельмондо в известной кинокомедии: «Секс – штука неуправляемая»).
Дедушка (ну, тогда еще молодой дубок) призвал к себе подчиненную и велел немедленно порвать всякие отношения с крайне подозрительным субъектом. Девчонка стала ерепениться. Тогда наш герой ей заявил попросту:
– Я тебя сейчас сапогами буду гонять по всему кабинету, пока пятый угол не найдешь!
Это не я придумал, это он сам так написал в мемуаре. И бесхитростно добавил: после этого теплого дружеского увещевания (снова его собственные слова) легкомысленная сотрудница взялась за ум и, надо полагать, впредь пообещала спать исключительно с идейно выдержанными товарищами). На мой вопрос, что случилось с ее незадачливым любовником, дедушка туманно улыбнулся и обронил:
– Сложное было время, – и поторопился добавить: – Но все перегибы осуждены партией!
Прелюбопытный был народ, эти старые орлы и соколы госбезопасности!
Отвлекусь на другую интересную историю, случившуюся у нас в лихие девяностые. Иные бандюганы, не заморачиваясь разработкой сложных планов присвоения чужой собственности, в день выплаты пенсии подстерегали у почтовых отделений стариков и старушек и отбирали у них скудную денежку. Как-то двое таких «бритых ежиков» взяли на абордаж одного такого старичка, щупленького, с внушительной коллекцией орденских планок на потрепанном пиджачке. И без всякой дипломатии заявили:
– Давай деньги, старый хрен!
У этой сцены оказалось несколько свидетелей, благоразумно державшихся поодаль. Они так и не поняли, что произошло. Хлипкий дедушка (как выяснилось в милиции, семидесяти двух годочков) что-то молниеносно сделал – и оба бычка легли на грязный асфальт и в сознание приходить
– Это где ж ты служил, дедушка?
Дедушка кротко ответил:
– В Смерше, сыночки, в Смерше…
Я своими глазами этого не видел. Но как-то мы с тем самым воспитателем легкомысленной девицы завели разговор о рукопашной борьбе сталинских времен. Мне было двадцать девять – не амбал, но по-молодому крепок. Старичку – семьдесят пять, сущий божий одуванчик. Но я так и не понял, что за приемом он меня швырнул на диван из стоячего положения – трезвого и готового к неожиданностям (он предупредил, чтобы я был готов), в молодости прошедшего неплохую школу драк на танцах и в темных переулках… Это было как молния. Как хотите, а я этих людей уважаю, несмотря на угадывавшееся за спиной былое зверство. Они были другие, они никого не жалели, но всегда были готовы к тому, что и их никто жалеть не будет…
Вот к этому интересному старичку я и отправился за консультацией по поводу короткого телефонного разговора с классиком и его нежданных последствий. Старик попросил рассказать подробно офицерскую биографию Натана Аркадьича, думал недолго, а потом сказал, что все наверняка было так, как мне представляется. Еще подумал и добавил с неописуемым выражением на лице, словно в прошлое заглядывал без посредства машины времени:
– Распустились вы нынче, молодые, за языком совершено не следите. В старые времена б тебя…
Лицо у него было такое, что улыбаться как-то не тянуло…
Это он перегнул палку, сгустил краски: в «старые времена», да и в более поздние такой разговор не мог бы состояться – никому не приходило в голову стыдиться своей официальной службы по той или иной линии госбезопасности, тем более прилюдно таковую отрицать.
Такая вот история. Для меня, разумеется, она не имела ровным счетом никаких последствий: и «пятерка» агонизировала, и прегрешений за мной не числилось… К Натану Аркадьичу я ни тогда, ни потом не испытывал ни малейшей неприязни: человек был воспитан временем, а время было суровое и неласковое. Включились старые рефлексы – бывает… Моим любимым чтением до сих пор остаются книги Натана Аркадьича «Суббота кончается в понедельник» и «Легко быть дьяволом». Скорее уж мне за старика-классика чуточку обидно, стыдно и неловко: не удержался, примкнул к горластым перестройщикам, с пеной у рта нападавшим на контору, когда это стало абсолютно безопасно и даже выгодно. Полная противоположность Вознесенскому. Что бы там ни говорили, яблочко от яблони недалеко падает. Отец Вознесенского – сугубый технарь сталинского времени, ворочал немалыми делами, награжден орденами и не подвергнут даже тени репрессий. Отец Натана Аркадьича… Ну вы знаете. Правда, должен сказать: Натана Аркадьича нужно уважать еще и за то, что он, в противоположность многим, все же не лил помои на советское прошлое и не кричал о «злодеях-комиссарах», которые стреляли по всему, что шевелится, да вдобавок вели в кабинет чьих-то там девочек, как пелось в известной песне-завывании известного некогда барда, безосновательно выдававшего себя за потомка польских шляхтичей (кстати, по отдельным кабинетам царских ресторанов болталась разновидность женского пола, которых называют вовсе не девочками, а гораздо более короче и непечатнее…).
Вот такими были мои встречи с КГБ. Начавшееся через несколько лет дружеское общение с ФСБ носило уже совершенно другой характер, но это уже другая история…
2022