Злые дети
Шрифт:
Менделея Макаров нашел там, где и ожидал, – в лаборатории. Тот сидел в своем кабинете, в прорезиненном фартуке и перчатках, и курил, зажав сигарету пинцетом. Руководство неоднократно грозило эксперту карами небесными за курение на рабочем месте, но он эти угрозы стоически игнорировал.
– Есть чего? – не здороваясь, спросил Виктор.
– Самому мало, – парировал Менделей.
– Про портвейн передали?
– Передали, – вздохнул эксперт. – Потому тут и сижу. Пошли.
В принципе все свои результаты он мог выложить и в кабинете. Но Менделей имел склонность к театрализованным
В прозекторской на металлическом столе лежало тело Эльвиры Кононовой. К счастью, накрытое простыней, через которую проступали красные пятна.
– У погибшей был весьма богатый внутренний мир, – начал Менделей, взявшись за край простыни. – Хочешь в него заглянуть?
Виктор остановил его жестом.
– Достаточно лица, Мендель Джалилович.
Тот согласно кивнул и не стал сдергивать простыню полностью. Виктор насмотрелся в своей практике на трупы самой разной степени поврежденности и испорченности, но разглядывать вскрытую грудную клетку еще молодой и привлекательной женщины большого желания не испытывал.
Лицо погибшей уже приобрело восковую бледность и его черты заострились. Обезвоженная кожа плотно обтянула кости черепа. Но даже сейчас она оставалась красивой. Только опустившиеся вниз уголки рта и запавшие глаза придавали ей вид фатальной обреченности. Словно она знала, что вот-вот умрет, и смирилась с этим. Но ни отчаяния, ни ужаса не испытывала.
– Боюсь, молодой человек, картина не очень отличается от предыдущих случаев. Ссадин и царапин на теле практически нет. Во всяком случае, таких, которые указывали бы на схватку или отчаянное сопротивление. Причина смерти – механическая асфиксия, вызванная пережатием дыхательных путей тонким гибким предметом.
– Струна, – пробормотал Виктор.
– Интерпретация выводов – не мое дело. Я занимаюсь точными науками, – ответил эксперт. – Струна, проволока, леска – мне сие неведомо. Какие-то уточняющие признаки я смогу выдать после тщательного изучения раны на микрочастицы, но на это пока не было времени.
– А на что время было?
– Не торопите меня, молодой человек! Итак. Механическая асфиксия стала причиной смерти. Рана на горле затронула трахею, но не повредила ее. Кровотечение при этом было недостаточно обильным, чтобы как-то повлиять на общую картину. Так что тут все понятно и однозначно. А вот дальше…
– Что дальше? – не выдержал Макаров, заставив эксперта снисходительно улыбнуться.
– А дальше возникают отличия от прошлых дел.
Виктор почувствовал возбуждение и едва удержался, чтобы не потереть руки. Он даже вынес пятисекундную паузу, которую взял садист в прорезиненном фартуке. Менделей снова улыбнулся, но уже с уважением.
– Первое – характер раны на горле у предыдущих жертв был несколько иным. Немного – но иным. Там края выглядели так, будто их разрезало нечто тонкое и острое, и трахея повреждена гораздо сильнее. Здесь же края как бы слегка замяты, и повреждения трахеи скорее сдавливающего типа, нежели резаные.
– Что это значит? – Макаров сам мог бы сделать предположения, но «сын трех народов» не терпел подобного вмешательства в свою область.
– Я
– Та-ак, – протянул Макаров. – Но ведь это еще не все?
– Не все, – кивнул Менделей. – Предыдущим жертвам убийца отрезал мизинец при жизни, причиняя этим дополнительные страдания. И убивал только после того, как насладится их болью. Они повреждали тонкие ткани гортани, исходя истошным криком – если позволите такую романтическую интерпретацию. Они повреждали ткани запястий, пытаясь вырваться. А в этот раз мизинец отрезан посмертно. Почти сразу после смерти, но все же после нее. Почему именно эта женщина заслужила такую поблажку – решать вам.
– Все? – заинтересованно спросил Виктор.
– Этого мало? – удивился эксперт.
– Это очень много. Но у вас же есть еще что-то! Я же вижу!
Менделей загадочно улыбнулся.
– Да, есть кое-что еще. И вот это действительно необычно. Это необычно не с эмоциональной точки зрения, не с точки зрения психологии убийцы. Хотя серийники редко меняют модус операнди – способ действия. Но это все же теоретически допустимо. А вот технологические изменения – это совсем другой уровень необычности.
– И что же это за изменения?
– Я успел провести анализ крови. Так вот в ней обнаружились крайне интересные следы. Причем в очень малых количествах. Еще лет пять назад мы бы их просто не обнаружили, но наука не стоит на месте. А Следственный комитет на ее передовом крае, чтоб вы таки знали, молодой человек!
Макаров напрягся. Когда Менделей начинал вставлять в свою речь местечковые обороты и словечки – жди бомбы. Это означало, что он готовился к триумфу.
– Итак, – Виктор с горящими глазами, шепотом пригласил начинать.
– Итак! – небрежно сказал эксперт. И это тоже означало, что у него имеется нечто из ряда вон выходящее. – Я могу сказать, что обездвижена жертва была с помощью нейролептика нового поколения. Следы его я обнаружил в ее крови. Причем его формула крайне незначительно отличается от обычного успокаивающего средства, поэтому его очень сложно обнаружить. В кровь он попал воздушно-капельным путем – я обнаружил раздражение слизистой носа и глаз. То есть его распылили жертве в лицо с близкого расстояния.
– Она либо знала убийцу, либо он не вызывал у нее никаких опасений.
– Догадки – ваша область. И главное – кроме следов этого нейролептика, в крови я нашел буквально исчезающее количество амитала натрия.
У Макарова глаза полезли на лоб. Вот это действительно бомба так бомба.
– Амитал натрия? Вы уверены?
Эксперт обиженно поджал губы.
– Надеюсь, это был риторический вопрос, молодой человек? Или вы сомневаетесь в моей компетенции?
– Это был даже не вопрос, – тут же отыграл назад Макаров. – Я просто несколько ошеломлен. Я не поверил не вам, а самой ситуации. Сыворотка правды – слишком дорогое и редкое удовольствие, чтобы всплывать случайно на таком, пусть и ужасном, но бытовом деле.