Злые дети
Шрифт:
Почему? Никакой тайны в этом для Макарова не было. Все просто и цинично. Рассказав о неофициальной части жизни жены, Кононов тем самым откроет секрет Полишинеля о том, что его жена гуляла налево, пока он делал то же самое. Кононов занимался достаточно серьезным бизнесом, связанным с поставками сырья за рубеж. В этих кругах внебрачные связи были делом обычным, но по законам жанра демонстративно осуждались. Особенно со стороны западных партнеров. Формально семейные ценности там были в почете. Поэтому выплывшие наружу шашни Кононова и, особенно, его жены крепко ударили бы по его репутации. Как в кино про Штирлица –
Участие в этой дешевой театральной постановке вызывало у Макарова чувство физического омерзения. Любому неприятно, когда его обманывают. Но когда обманывают так топорно – это еще и унизительно.
Нагулявшись по комнате, Макаров подошел к дивану, на котором сидел Кононов, и навис над ним статуей Командора. Носов перевел дух, фактически этого и не скрывая.
– Прекратите крутить кольцо, – холодным голосом распорядился Макаров.
Кононов перестал раскачиваться, а Носов уставился на Виктора, будто действительно увидал Каменного гостя.
– Простите? – переспросил безутешный вдовец.
– Я говорю – прекратите крутить на пальце обручальное кольцо, будто бы это последнее, что вам осталось от горячо любимой жены, покинувшей вас в расцвете лет.
У Носова совершенно натурально отвалилась челюсть. Кононов начал медленно багроветь.
– Вы были в Сочи неделю. Но под кольцом у вас нет белой полоски. Вы надели его только тут, в Москве. Не знаю, для жены или для нас. Но мне на это плевать. Вы бездарный актер. Поэтому заканчивайте свой спектакль. У нас нет на это времени.
– Что вы себе… – Кононов даже приподнялся с дивана. – Да я…
– Не тратьте воздух, – оборвал его Макаров. – Можете сразу писать письмо на имя руководителя Следственного комитета. Возможно, он даже его прочтет. Но к тому времени я вытащу наружу все ваше грязное белье и продемонстрирую каждое пятнышко на нем репортерам с телевидения. Мне плевать на вашу репутацию, в обоих смыслах. У меня нет желания ее обрушивать, как и нет желания ее оберегать. Но мне нужен убийца, пока он не убьет еще кого-то. И ваша тупость мешает мне это сделать.
– Я тебя в порошок сотру, – прошипел Кононов, мгновенно позабывший о роли страдающего мужа убитой жены.
– Люди покруче обещали мне кары пострашнее, – холодно усмехнулся Макаров. – Но я пока еще тут, а некоторые из них уже в местах не столь отдаленных. Вас я посадить не обещаю – кажется, не за что. Вы слишком мелки, чтобы убить надоевшую жену. Ваш уровень – снимать обручальное кольцо перед тем, как перепихнуться с секретаршей. Но когда я приду к вам в следующий раз, я предъявлю вам обвинение в препятствовании следствию.
Кононов раскрыл рот, чтобы выплюнуть очередную угрозу, но Виктор не дал ему договорить.
– Я понимаю, что ваш скромный интеллект и гипертрофированное эго не позволят вам сейчас, на месте, оценить серьезность положения и принять верное решение. Поэтому сутки на раздумья я вам дам. За эти сутки вы можете позвонить мне и превратиться из моей цели в помощника. Я даже постараюсь сделать так, чтобы ваши семейные проблемы остались в тени. Через
С этими словами Виктор достал визитку, швырнул ее на ковер, к ногам остолбеневшего вдовца, и пошел к двери. Он с улыбкой услышал, как Носов, обалдевший не меньше хозяина квартиры, что-то с грохотом уронил, поспешая вслед за товарищем сбежать из этого неуютного дома.
– Как-то крутовато ты взнуздал, не находишь? – поинтересовался Носов на лестнице. Правда, в голосе его не было осуждения. Только любопытство и даже какой-то восторг.
Макаров пожал плечами. Положа руку на сердце, он и сам был удивлен своими действиями. Нет, он сделал то, что хотел. Но он был удивлен тем, что он это сделал. Все-таки между тем, что ты хочешь сделать, и тем, что ты можешь себе позволить, есть большая разница. А сейчас…
Будто какой-то второй человек внутри Виктора, бесшабашный злой чертенок, на мгновение вылез из него наружу и натворил дел. Хотя какое-то внутренне чувство, от которого невозможно отмахнуться, которое оценивает все не так, как должно или могло быть, как должно выглядеть, а так, как оно есть на самом деле – это чувство подсказывало Виктору, что он не ошибся. Что он все сделал правильно. И это чувство тоже было для него чем-то новым. Что-то в нем изменилось, но он не мог понять, что именно и хорошо ли это. А главное – с чего бы это?
08.
Затея с камерами наблюдения, чтобы отследить перемещения убитой Эльвиры Кононовой в последние дни, с треском провалилась. Дом, где они с мужем жили, считался элитным и охранялся солидной фирмой с фээсбэшной начинкой. То есть организована она была бывшими чекистами, и работали в ней большей частью вышедшие на покой сотрудники спецслужб. Так что наскоком барьер взять не удалось, только повеселили охранников немного. Никаких неформальных контактов они не признавали и выдавать записи жизни богатеев и звезд разной величины без постановления суда не собирались. А след остывал стремительно. Второй «конец» жизненной цепочки обычного москвича «дом – работа» и вовсе был недоступен. Ирочка честно пыталась попросить записи с камер наблюдения Министерства обороны, но там просто расхохотались ей в милое лицо. А для того, чтобы попытаться отследить перемещения человека, не имея начальной и конечной точек маршрута, нужно задействовать такой гигантский ресурс, что обычному следаку, пусть даже по особо важным делам, можно и не мечтать.
Впрочем, Макаров это предвидел и на успех особо не рассчитывал. Поэтому задействовал свой собственный козырь. Предельно неофициальный. Если за неформальные методы работы Вася-Вася просто вздрючивал, то если бы узнал об этом козыре, дни Макарова были бы сочтены не только на службе, но и, что вполне вероятно, на воле.
Отправив Носова в Управление помогать Ирочке, Макаров взял такси и отправился в район, который еще не так давно считался спальным, но по мере разрастания Москвы приобрел статус престижного. Этому способствовало хорошее транспортное положение, относительная близость к центру, уже достаточно современные дома в 16 этажей и большой парк, больше похожий на лес, под окнами.