Злые вихри
Шрифт:
Князь ничего не понималъ. Онъ не могъ сообразить, что же ему теперь длать, что длаютъ другіе въ подобныхъ обстоятельствахъ. Безпомощность его увеличивалась съ каждымъ днемъ, съ каждымъ часомъ.
Князь стоялъ у камина въ своемъ кабинет и, съ хронометромъ въ рук, проврялъ каминные часы, что длалъ неизмнно каждое утро въ одно и то же время. Онъ питалъ страсть къ часамъ и имлъ у себя очень интересную ихъ коллекцію.
Взглянувъ на князя, въ первую минуту никакъ нельзя было подумать, что это человкъ, надъ которымъ стряслась большая бда. Его высокая, сухощавая и мускулистая фигура держалась
Его пятидесятилтнее лицо, съ острыми чертами и нсколько выдвинутой впередъ нижней челюстью, украшалось тщательно расчесанными, зачесанными и приглаженными волосами. Такая прическа почти совсмъ скрывала лысину, а слишкомъ черный цвтъ волосъ легко могъ быть произведеніемъ какого-нибудь красящаго вещества. Великолпныя «англійскія» бакенбарды были такъ же черны и такъ же носили на себ слды опытной руки сихъ длъ мастера.
Щеки отличались свжестью, крпкій подбородокъ былъ тщательно выбритъ, каріе глаза, не утратившіе еще блеска, имли обычное пріятное и ласковое выраженіе.
Утренній англійскій костюмъ сидлъ на княз превосходно и весьма шелъ къ нему.
Князь проснулся, какъ и всегда, съ первымъ ударомъ девяти, облился холодной водой, полчаса длалъ гимнастику и упражненія съ тяжелыми гирями. Потомъ онъ сълъ, у себя въ спальн, кусокъ кроваваго ростбифа, выпилъ стаканъ портеру и занялся туалетомъ. Ровно въ половин одиннадцатаго вышелъ онъ въ кабинетъ и началъ проврку часовъ.
До сихъ поръ все шло по давно ужъ заведенному порядку. Посл проврки часовъ надо было подойти къ столу, пробжать полученныя письма, а затмъ ссть въ качалку, закурить сигару; и, наскоро проглядвъ русскую газету, приняться за «Times» и «Figaro». Князь подошелъ къ столу, прочелъ три-четыре неинтересныхъ полученныхъ письма, но въ качалку не слъ, сигары не закурилъ, газетъ не тронулъ.
Онъ большими шагами своихъ длинныхъ ногъ измрялъ кабинетъ во всхъ направленіяхъ.
Ему пришло въ голову, что сегодня «засданіе». Онъ ужъ пропустилъ одно и непремнно слдовало бы похать. Но онъ чувствовалъ себя не въ силахъ встртиться съ людьми, которые хоть и не будутъ, разумется, ничего спрашивать, но непремнно будутъ глядть на него съ тайнымъ злорадствомъ. Вдь, люди,-- думалъ онъ не безъ нкотораго основанія,-- какія бы хорошія и высокія слова ни говорили, всегда какъ-то невольно рады несчастію, бд ближняго...
Его же бда особенно ужасна тмъ, что надъ ней позволительно посмяться. Его дочь не умерла, она жива, она только, напилась публично пьяной, безчинствовала, а потомъ убжала, убжала ночью къ любовнику!.. Его дочь!!
Онъ поблднлъ, и глаза его потеряли свое пріятное выраженіе, расширились, показали блокъ, испещренный тонкими, яркими жилками. Онъ сжалъ большіе, сильные кулаки и, кажется, появись передъ нимъ Ninette, онъ бы уложилъ ее на мст. Но Ninette не было, и онъ, себя не помня, хватилъ кулакомъ по массивному столу съ мраморной верхней доскою.
Боль заставила его очнуться. Онъ растеръ руку и сразу почти успокоился, однако, все же продолжая нервно шагать по комнат.
Онъ опять задавалъ себ остающійся безъ отвта вопросъ: какимъ это образомъ могла съ нимъ случиться подобная гадость? Все шло такъ хорошо, каждый годъ приносилъ что-нибудь пріятное, такъ
Такъ было съ самаго дтства, проведеннаго въ обширномъ родительскомъ дом среди родныхъ, сверстниковъ и сверстницъ среди неутомительныхъ занятій языками и различныхъ дтскихъ увеселеній.
Потомъ наступили школьные годы. Сразу переходъ былъ чувствителенъ; но это скоро обошлось. Въ заведеніи было очень недурно, уроками не утомляли, экзамены не представляли особенной трудности, такъ какъ и начальство, и наставники помогали всми мрами. А на старшемъ курс ученіе отошло совсмъ на задній планъ. Блестящая молодежь пробилась на волю и жадно вкушала отъ всякихъ запретныхъ плодовъ.
Правда, нсколько товарищей работали усидчиво; но это были юноши, уже сознавшіе, что имъ придется своею головой прокладывать себ дорогу, или честолюбцы.
Князь не чувствовалъ въ себ «такого» честолюбія и очень хорошо зналъ, что папа, мама, дяденьки, тетеньки и ихъ друзья, и безъ всякихъ съ его стороны усидчивыхъ занятій, доставятъ ему въ свое время все, что надо для безпечальнаго, почетнаго существованія.
Такъ оно, конечно, и случилось. Князь, по своему рожденію, родству и связямъ, принадлежалъ къ тмъ людямъ, блестящую карьеру которыхъ легко и подробно можно начертать въ минуту ихъ рожденія, не прибгая къ гороскопу. Едва сойдя со школьной скамьи, онъ получилъ уже все, чего одни добиваются десять-двнадцать лтъ и чего другіе никогда не могутъ добиться. Все это давалось не ему, а его отцу, дядямъ, теткамъ, которыхъ нельзя было обидть.
Въ тридцать лтъ, занимая очень видное и притомъ ничуть не отвтственное, не требующее никакихъ знаній, даже никакихъ занятій служебное положеніе и получивъ посл отца отличное состояніе, князь женился на красивой двушк изъ своего круга.
Это было счастливое супружество. Княгиня Катерина Петровна оказалась именно такой женой, о какой онъ только и могъ мечтать.
Въ первые годы они испытывали другъ къ другу значительное влеченіе, потомъ незамтно, мало-по-малу, охладли и остались навсегда друзьями. Княгиня требовала отъ мужа только того, чего онъ не могъ не дать и безъ всякихъ требованій. Ninette сказала Аникеву истинную правду -- ея мать любила въ жизни, охладвъ къ мужу, только одно: приличія.
Князь былъ тоже воплощеніемъ приличнаго свтскаго человка. Съ женой онъ былъ всегда безупреченъ, продупредителенъ и вжливъ до послдней степени. Онъ сгорлъ бы со стыда если-бъ она увидла его неодтымъ и непричесаннымъ. Когда они вызжали вмст или принимали у себя -- на нихъ пріятно было смотрть.
Въ свободные часы князь посщалъ хорошенькую и скромную молодую особу, живущую въ отдланной имъ премиленькой квартир. Эта особа, обыкновенно, года черезъ два-три, замнялась новою въ томъ же род и вкус, и тогда князю приходилось отдлывать новую квартиру. Кром того онъ каждый годъ узжалъ на три мсяца заграницу «на родину» -- какъ говорилъ онъ, подразумвая Парижъ и Лондонъ. Тамъ онъ велъ жизнь очень-очень веселую, настолько веселую, что возвращался каждый разъ сильно осунувшимся и какъ-то полинявшимъ.