Змеи и лестницы

Платова Виктория Евгеньевна

– О дыре дырой?

– Это как раз не самое любопытное. Хотя характеристики дыры были совсем нелестными. А сказал он следующее. Дословно: «Иногда судьбы мира вершатся в таких местах, где белому человеку выжить невозможно».

Бесхитростный рассказ капитана заворожил дурацкого парня. Он даже отлепился от шеи Вересня и вспрыгнул на колени и.о. начальника убойного отдела. И когда тот ненадолго замолкал, соображая, чем же заполнить лакуны, где раньше вовсю плескался ненорматив, трогал Литовченко лапой: продолжай, не отвлекайся!

– И чем же закончилась история? – спросил следователь.

– А ничем.

Через пару часов его освободили. Вроде бы по звонку с самого верха. Больше я его не видел. А вот имя запомнил – Шевляков Андрей Степанович. Паспорт при нем был заграничный, потрепанный весь, живого места нет от всяких печатей.

В душе Вересень позавидовал лосяре Шевлякову, попирающему копытами страны и континенты, а вслух сказал:

– Не сидится людям дома.

Мандарин, который уже успел вернуться к следователю, вякнул. И трудно было сказать, поддерживает ли он Вересня или, напротив, порицает за отказ расширять географические горизонты.

– Это было лирическое отступление, – провозгласил Литовченко. – А теперь будем подбивать бабки за прошедшие три дня.

За прошедшие три дня нарыть удалось не так уж много. Следственная группа до сих пор не имела на руках внятного изображения Вернера Лоденбаха. И все службы, которые могли его предоставить (начиная с отеля «Викинг» и заканчивая аэропортом «Пулково») оказались бессильны. По закону максимальный срок хранения видеозаписей исчерпывается тридцатью сутками, и об этом убийца (или убийцы) были осведомлены даже лучше, чем Вересень с Литовченко. Кабриолет тоже оказался крепким орешком: как ни бились с ним криминалисты, но никаких отпечатков в машине не нашли. Кто-то тщательно замел за собой все возможные следы, вычистил авто до блеска и только потом отправил его в плаванье по озеру близ Канельярве. «а666кв» был арендован на месяц у небольшой частной фирмы «Ложкин-Авто» неким гражданином Карельских Н.Ф. за наличные. Срок аренды закончился несколько дней назад, автомобиль по понятным причинам не вернули, и владелец фирмы Василий Ложкин забил тревогу. Кабриолет был скоропостижно объявлен в розыск, тут-то и выяснилось, что гражданин Карельских Н.Ф. умер от инфаркта и прах его покоится на Большеохтинском кладбище вот уже два с половиной года. За неделю до смерти Карельских оставил в местном отделении милиции заявление об утере паспорта, но новый паспорт ему так и не понадобился. А старый (утерянный или похищенный) всплыл только сейчас.

– Там вроде и права должны прилагаться. К паспорту. При заключении договора. С правами что? – поинтересовался Вересень.

– Были и права, – Литовченко вздохнул. – Того же гражданина Карельских, при жизни ни дня не водившего.

– Липа?

– Липа. Насколько хорошо сделаны – не мне судить, видел у Ложкина только отксерокопированный вариант. Но, думаю, что хорошо. Да и в зубы этому Ложкину сунули, видать, такой залог, что сразу глаз замылился.

– Он что-то рассказал об арендаторе?

– Ничего конкретного. Мужчина средних лет, одет с иголочки, дорогой костюм, начищенные ботинки.

– А из особых примет?

– Перстень на мизинце. Белое золото или платина.

– Может, серебро?

– Те, кто носит серебро, арендуют машины попроще. Там еще фигурировал рубин. Размером с голубиное яйцо, по утверждению Ложкина.

Вересень почему-то вспомнил об Арсене Бартоше – человеке, который появился в «Викинге», чтобы забрать письмо, написанное Вернером Лоденбахом. Или переданное им. В Санкт-Петербурге проживал только один Арсен Бартош – владелец сети аптек «Ученик лекаря», но поговорить с ним так до сих пор и не удалось. Бартош проводил отпуск на Средиземноморье и вернуться должен был лишь

к началу сентября. Об этом Вересню поведала его личная секретарша, больше похожая на цепного пса. Удостоверение Вересня никакого впечатления на нее не произвело. В гробу я видала такие удостоверения, – было написано у нее на лице. Вересню лишь оставалось промямлить, что ему необходима консультация по одному интересующему его делу. Раскрывать подоплеку дела он не решился, дабы не давать Бартошу люфт во времени, – для создания линии защиты, если таковая понадобится. Он не решился также спросить, когда именно Бартош отправился в отпуск: это могло навести аптекаря на ненужные подозрения. А в том, что разговор со следователем будет передан ему в мельчайших деталях, Вересень не сомневался ни секунды.

– …Он, случайно, не похож на дона Корлеоне, этот арендатор?

– Опять шуточки? – Литовченко нахлобучил на лицо подозрительную улыбку.

– Просто мелькал один любопытный тип в «Викинге». Копия крестного отца. И тоже в связи с Вернером Лоденбахом. Покойный оставил ему письмо на ресэпшене.

– Да? И крестный отец опустился до стойки в холле? Не мог послать сошку помельче?

– Это, конечно, художественное преувеличение, – крестный отец. Наблюдение, основанное на внешнем сходстве. В миру его зовут Арсен Бартош. У него сеть аптек по городу. И дорогой костюм, и начищенные ботинки.

– А перстень?

Перстня у Арсена Бартоша, в отличие от киношного дона, не было, иначе такой ушлый парень, как Кирилл, обязательно запомнил бы ее. Платина, да еще с рубином, – мимо столь выдающейся вещи не пройдешь.

– Перстень свидетелем не упоминался.

– Жаль. Хоть что-то бы связалось, – покачал головой Литовченко.

Ничего бы не связалось, ничего. Арсен Бартош – фигура вполне легальная, уважаемый в бизнес-сообществе человек. Ни при каких раскладах он не стал бы светиться с украденным паспортом и поддельными правами.

– Пока не связывается. С одной стороны мы имеем Вернера Лоденбаха, гражданина Германии, прибывшего в Россию девятнадцатого июля. Он заселяется в гостиницу, какое-то время пользуется автомобилем, специально арендованным для него по поддельными документам. Цель его прибытия неясна, круг знакомых не определен. Из имеющихся можно назвать лишь Арсена Бартоша, который приходил за письмом в гостиницу. И Кристину Бирман, с которой Лоденбах провел время в баре и, возможно, у себя в номере. Первый сейчас находится за границей, вторая мертва.

– Еще вопрос, вернется ли твой Бартош.

– Должен. Далее. Мы пока не в состоянии идентифицировать тело, как принадлежащее Вернеру Лоденбаху. Нет отпечатков, нет прижизненных снимков, но, даже если бы они были, – опознать труп невозможно. Мягкие ткани лица не сохранились. Отследить передвижения кабриолета с номерным знаком «а666кв» уже не получится. Разве что…

– Что? – насторожился Литовченко, а Мандарин повел ушами-локаторами.

– Я склоняюсь к версии, что машина с трупом появилась в озере за несколько часов до того, как ее обнаружили подростки. Скажем – накануне ночью или поздно вечером.

– Это упрощает задачу?

– В некотором роде – усложняет.

Вересень подошел к доске и несколькими штрихами нарисовал автомобиль, больше похожий на хрестоматийный «гроб на колесиках».

– Думаю, кабриолет просто перевезли к месту последнего упокоения.

– На чем?

– Вряд ли это была открытая платформа – красный кабриолет слишком заметная вещь, он обязательно привлек бы к себе внимание. Так что эвакуатор отпадает. Остаются фуры и нестандартные крытые грузовики, чьи габариты позволяют спрятать внутри кабриолет.