Змеи Неба и Пламени
Шрифт:
Я фыркаю.
— И почему ты поверил ей, что она проведёт это заклинание?
— Мы сказали ей, что если она не выполнит заклинание, она останется нашей пленницей навсегда. Я пообещал, что, если она сделает всё правильно, то заслужит свою свободу.
— А что, если бы она провела заклинание, как её отец, и убила бы всех мужчин-драконов?
— Проведение того заклинания убило Верховного Колдуна, и я предположил, что она не захочет умереть.
— Ну… по крайней мере ты пытался всё продумать.
Он смотрит на меня, с
— Это постоянное превращение? — спрашиваю я.
— Не совсем, думаю. — Он кладёт длинные коричневые пальцы на грудь. — Я всё ещё ощущаю свою драконью форму и силы внутри себя, хотя не знаю, как их снова активировать.
— Понятно, и у тебя всё ещё есть… — Я жестом указываю на его рога. — Интересно, как долго продлится эта форма.
— Не знаю. — Мышца на его челюсти подёргивается.
— Тебе стоит встать и смыть песок, иначе потом тебе будет очень неудобно.
— Хорошо.
Должно быть, страх заставил его раньше бежать, потому что когда он пытается встать в этот раз, его ноги подкашиваются, и он сразу падает обратно.
Я не могу сдержать маленький смешок, и он бросает на меня взгляд, который мог бы испепелить камень.
— Хочешь помогу? — спрашиваю я.
— Это песок, — рычит он. — Он не… я не могу… как вы, люди, можете существовать с такими отвратительно узкими ногами?
Я подхожу ближе, протягиваю обе руки. После нескольких проклятий и неудачных попыток он сдается, хватается за мои пальцы и, наконец, с трудом поднимается. Его высокая, подтянутая фигура качается рядом со мной, его твердая грудь касается моей.
В моей голове тут же возникают образы — лицо дракона между моими бедрами, его язык, проникший в меня. Я помню ощущения, когда я ехала на его спине — восторг от того, что такое мощное существо подо мной. Я тогда чувствовала себя развратной, возбуждённой им, и ненавидела себя за это. Но теперь он уже не дракон. У него широкая, теплая грудь, мускулистые руки и пальцы — боже, какие сильные пальцы, с темными когтями. Когда он двигается, на его коже появляется мерцание, как легкое свечение драконьего огня, скрытого глубоко внутри.
Мне так хреново.
— Давай тебя приведем в порядок, — решительно говорю я. — Смотри под ноги. Потихоньку.
Мы заходим в океан, пока вода не поднимается ему до колен. Пока шли, он не переставал смотреть вниз, между своих ног, на маленький, но весьма приличный мужской орган, который там болтался. Видимо, это его не устраивает.
— В чем дело? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня с трагическим выражением на лице.
— Он такой маленький.
Я сдерживаю смех, не веря
— Нет, он совершенно точно не маленький. Может, по сравнению с твоим драконьим членом, но для человека это очень даже крупный. И очень даже неплохой, — черт, мне нужно заткнуться. — Ладно, давай зайдем немного глубже, чтобы ты мог помыться, а потом найдем укромное место, без ветра.
— Я чувствую себя таким крохотным и голым, — говорит он, содрогаясь.
— Ты и есть голый.
— Это не только отсутствие одежды. Я чувствую себя слабым. Беззащитным. Уязвимым. Как вы живете так? Вы, должно быть, все время боитесь.
— Иногда. Особенно когда меня хватает гигантский дракон и уносит далеко от всего, что я знаю.
— Понял, — бурчит он.
Мы заходим еще глубже, вода доходит ему до талии. Он упирается одной рукой в мое плечо, чтобы не потерять равновесие, пока отмывает песок с нижней части тела и смывает кровь с торса и рук. Он морщится от жжения соленой воды, показывая ряд белоснежных зубов с острыми, как у хищника, клыками.
На его коже есть несколько ран. Видимо, те места, где была вырвана чешуя, перешли на человеческое тело. Но они не такие глубокие, как были у формы дракона.
Большая волна накатывает, и я твердо ставлю ноги, помогая ему оставаться на месте, пока она не накроет нас обоих и не пройдет дальше, уносясь к берегу.
— Волны легко могут унести нас, — говорит он. — С такой тонкой кожей почти нет защиты от стихии.
— И теперь ты понимаешь нашу привязанность к одежде.
Он смотрит на меня, в его темных глазах появляется блеск осознания — почти восхищение.
— Для того, чтобы выжить в таком теле, нужно особое мужество. Чтобы создать что-то из своей жизни, чтобы найти радость, когда ты так слаб и беспомощен.
Я закатываю глаза.
— Мы не так беспомощны, как ты думаешь.
Мы снова идем к берегу, и я веду его вверх по пляжу к большому плоскому камню, частично скрытому другим огромным камнем, который нависает над ним под углом, образуя укрытую нишу. Я сажусь в позу лотоса под наклонной плитой. Киреаган опускает свой зад рядом со мной и пытается сесть, скрестив свои длинные ноги, но выходит немного неловко. Через мгновение он сдвигается вперед, чтобы освободить место для головы, чтобы рога не скребли о камень.
— Это сон, — говорит он совершенно спокойно. — Я был проглочен воратрицей, и я вижу это во сне, пока перевариваюсь в его животе.
Я тянусь к нему, беру его сосок между большим и указательным пальцами и кручу.
— Черт! — восклицает он.
— Вот тебе доказательство, что ты не спишь.
Он смотрит на себя, потом трогает свои соски.
— Это странно. Они как твои молочные железы. Они дают молоко?
— Я отдам тебе все украшения, что на мне, если ты больше не скажешь слово «молочные железы». И нет, ты — мужского пола, так что кормить никого не будешь. Боже.