Змеи. Гнев божий
Шрифт:
Вера недоуменно смотрит на стоящую перед ней тарелку с побитым бортиком. Темно-голубые узоры на кайме гипнотизирующе успокаивают. На мгновение удается забыть обо всем: и о канувшем в темноту муже, и о разрушившей жизнь женщине, и о сестрице, чью жизнь не вернуть. А потом ей в голову резко ударяет.
Одна. Одна просыпается, одна ест (кроме разве что тех случаев, когда Катька ее жалеет), одна смотрит телевизор. На работе общения будет побольше, но там все люди другие. Чужие. Вера это не только знает наверняка, но и нутром чувствует.
По сельским меркам зарабатывает
Только вот никакие деньги не искупят этого одиночества. Тихих ночей, извечной тишины, леденящей душу грусти. Пес Тишка, чернющий, лохматый, – единственная ее компания. Да и то, муж никогда псину в дом не пускал, вот и после его исчезновения привычка как-то осталась.
Кое-какие соседки шепчутся, дескать, пес-то дьявольский, такие глазища страшные. Но всерьез это никто не воспринимает, в том числе и сама Вера. Уж чего-чего, а потусторонних сил она боится меньше всего.
Наутро Вера достает из шкафа белую рубашку из плотного хлопка и для верности еще раз гладит ее тяжелым утюгом. Это скорее привычка, нежели необходимость, потому что кому какая разница, как выглядит секретарша частной школы в разгар летних каникул, когда дети давно разъехались по домам.
Ей целый день придется торчать в душной приемной, и под вечер едва ли останется тень от утренней опрятности. Но все равно Вера каждый день отутюживает несчастный костюм до посинения, потому что опуститься можно очень быстро, а подниматься обратно, даже в собственных глазах, будет в сто раз сложнее.
Одежда самую малость великовата, но шопинг никогда не был сильной Вериной стороной. Из большого ростового зеркала в предбаннике на нее смотрит девушка, плавно превращающаяся в женщину. Вера одергивает юбку, поправляет воротничок и чуть смазавшуюся помаду. В такую жару остается только молиться, чтобы поскорее пришла вечерняя прохлада.
Зашнуровывая ботинки, Вера вслепую набирает знакомый номер и зажимает телефон между плечом и щекой.
– Лен, привет! Ты мне вчера список новых учителей отправила? Да, у нас срочняк, горит просто. Дети первого сентября в школу придут, а учить некому. Там родители взбеленятся, школа-то платная. Бешеных деньжищ стоит! Да-да, я поняла. Хорошо, сейчас до работы добегу, с рабочего компа проверю. Давай, целую.
В начале месяца половина персонала, не говоря ни слова, собрала свои вещи и скрылась в неизвестном направлении. Директор что-то прорычал про Москву, и Вера подумала, что, возможно, их там переманили в школу с более высокими зарплатами.
Проблема в том, что им нужны не самые обычные учителя. Как бы это помягче выразиться…
Вера затворяет калитку и бодрым шагом направляется к окраине поселка, где и притаилась закрытая школа для учеников с особыми потребностями под названием «ФИБИ», что
Очередной звонок.
– Вера, ну где вас черти носят?!
Это Хохлов, директор. Обычно он ведет себя гораздо благоразумнее, и его надо по-настоящему вывести из себя, чтобы услышать подобный крик.
– Леонид Павлович, я уже подхожу. Что такое? Вы что-то потеряли? – спокойным тоном, каким общаются дрессировщики цирка с непослушными львами, спрашивает Вера. – Рабочий день начинается только через двадцать минут.
– Мне плевать, когда он начинается! – никак не может перестать истерить начальник. – Мне нужны мои педагоги сейчас! Иначе нас тут закроют к лешей бабушке, и тогда ни вам, ни мне будет уже негде работать!
Судя по всему, позвонило столичное начальство.
– Так, Леонид Павлович, вдох-выдох. Налейте себе чаю, пакетики в третьем ящике слева. Чайник не забудьте в розетку включить…
– Какой, кикимора мне в печенку, ящик?! Какой чайник?!.
Но Вера уже отключается и ускоряет и без того частый шаг. По бездорожью ходить не то же самое, что по асфальтированной территории школы, но Хохлова сейчас вряд ли волнует, почему задерживается его секретарша. Или, вернее будет сказать, ассистентка, потому что сам Леонид бы ни за что не разобрался в сложнейшей документации школы.
Вот уже виднеются пропускные ворота. Вера представляет, что она танк – военный такой, здоровый, с мельтешащими гусеницами, – и ноги сами собой увеличивают темп. Теперь она скорее бежит, чем быстро идет, и с гладко уложенными в пучок волосами заранее можно попрощаться.
Девушка порывается пройти мимо охраны быстрее обычного, но с этими ребятами так не работает.
– Горынюшки, ну давайте побыстрее, родненькие, – молит Вера.
Горыня-старший неторопливо встает из-за стола; слегка смутившись, поправляет толстый чешуйчатый хвост и подносит Верин пропуск почти вплотную к близко посаженным глазам. Младший брат, учуяв нетерпение директорской секретарши, показывает на свет узенькие острые зубки.
– Паспорт, пожалуйста.
Вера завывает раненым зверем и принимается копаться в бездонной сумочке из кожзама, которую Катька ей на прошлый день рождения подарила. Говорила, это какой-то бренд ну дико модный, только Вера в этом очень сомневалась: как-то быстро клей на внутренних стыках рассохся. Пришлось самой подлатать.
– Да вы издеваетесь! Горынюшки, милые, вы у меня паспорт с первого рабочего дня не спрашивали! Сейчас-то чего взъелись? Вы меня, что, не узнаете?
– Безопасность превыше всего, – серьезным тоном отвечает младший дракон и деловито поправляет упавшие на нос очки, которые бы сейчас ой как пригодились Горыне-старшему.
Есть у них еще третий брат, средний, только он патрулирует подвальные помещения школы. Зная Леонида Павловича и весь тот сумасшедший дом, который здесь частенько творится, охранять он там может что угодно: от груд золота до врагов-недругов.