Змеиная прогулка
Шрифт:
«У тебя много других людей, включая детей».
«Военные потери, герр обер-группенфюрер Лессинг. Вы должны с этим согласиться. Ваши ребята нас достаточно отравили.
«Хм… Я не согласен; думаю маловато. На кого вы работаете?»
— Хотелось бы знать, не так ли? Другой мужчина издевался; — Ах, я не думаю, что сейчас это имеет значение. Я и Коринек, мы оба работаем на коалицию, можно сказать: некоторые евреи, некоторые язычники, некоторые деловые интересы, некоторые военные, некоторые религиозные. Вы могли бы назвать нас статус-кво.
«Вы… ваша коалиция… использовала Пакова?»
«Слишком правильно! Мы должны.»
«Боже мой!»
— Ой, не говори так набожно! В наших ботинках ты бы сделал то же самое. Мы использовали Пакова, чтобы спасти Израиль от русских. Советы планировали небольшую операцию на Ближнем Востоке: ведение обычной войны под предлогом «остановки зверств Израиля против арабов». Поскольку американцы были заняты в других местах, Москве было бы легко оттеснить Израиль к его старым границам… до Каира и Северной Африки, до Баальбекской войны, как это было в 1990-х годах. Итак, мы собирались оказать миру великое одолжение: избавиться от Советов, оккупировать Россию-матушку, подмести ее осколки, отдать часть добычи Израилю, часть — нашим приятелям… и, между прочим, стать высшей силой на земле. Аминь, брат, аминь!»
«Но…? Старак?
«Все пошло не так-о. Мы даже не подозревали, что русские настолько готовы со Стараком! Они ответили. Мы хотели, чтобы все было так, как есть, за исключением того, что мы возглавим группу. Мы никогда не хотели увидеть разрушение западного мира, хотя в конечном итоге для нас это сработало лучше… меньше врагов, с которыми нужно сражаться. Мы больше всего сожалеем о том, что Израиль потерпел поражение!»
Лессинг улыбнулся. «О, русские не пренебрегали Израилем. Я сделал это… с Паковом, который украл в Марвелус-Гэп.
Потребовалось время, чтобы осознать это. Лицо другого мужчины побледнело, затем покраснело, а затем побагровело от ярости. «Ты? Ты что?».
«Это верно. Мне. Все сам. Я дал Ричмонду два флакона Пакова. Потом я проследил, чтобы они намокли. В Иерусалиме».
Это было не совсем так, но это послужило цели: ненависть Холлистера-Гальперина стала почти осязаемой в воздухе между ними. Он может попытаться быстро убить Лессинга. Злой противник совершает ошибки.
Лазерная винтовка зашипела, и Лессинг в отчаянии откатился в сторону. Однако луч был нацелен не на него; он отрезал бедному мертвому Годдарду ногу в колене. Оба края раны были прижжены, а пол под телом дымился.
«Это образец! Ты следующий, чертов нацистский ублюдок! Может быть, лодыжка, может быть, запястье. Оружие снова выдвинулось, его перезарядное устройство загудело. Холлистер был слишком опытен, чтобы совершить глупую ошибку, но, возможно, его можно было перехитрить.
Лессинг снова перекатился и пополз. На этот раз луч проделал огненную борозду на позолоченных обоях за его правым ухом.
«Я промахнулся? Ох,
На этот раз Лессинг и почувствовал, и увидел луч. Меч света открыл черную дыру размером с горошину в нижней части его левого бицепса возле подмышки. Боль была мучительной; он выдохнул невольное шипение агонии из легких и почувствовал, как сознание начало ускользать. Он поскользнулся на мокром ковре, упал и ударился о пепельницу в коридоре, наполненную песком.
«А теперь, господа, финальный выход на бис…!» Холлистер пропел. Он поднял свое оружие. Он не был крупным человеком, а лазерная винтовка была неудобной. Не то чтобы Лессингу это принесло бы пользу: один удар почти в любом месте, и молния была расстегнута! Он начал искать, что бы бросить.
Пепельница, керамический цилиндр высотой почти три фута, представляла собой сносный шар для боулинга. Лессинг направил его к ногам Холлистера. Мужчина отпрыгнул в сторону, и невыносимо яркий луч пробил шипящую дыру в крыше.
Лессинг напряг мышцы, чтобы прыгнуть. Это был его последний и единственный шанс.
Холлистер вытаращил глаза вверх, над головой.
Потолок стонал, скрипел и провисал. Штукатурка осыпалась, а затем из длинного разреза, сделанного лазером, потекла тонкая капля воды.
Вода быстро превратилась в ручей, затем в потоп.
Вода тяжелая. Должно быть, сливные стоки спринклеров этажом выше были заблокированы. Короткая лазерная вспышка, конечно, не могла разорвать стальные несущие балки; ракетные обстрелы с вертолетов уже сделали это. Но лазер все же пробил дыру в дереве, рейках и штукатурке, и это было все, что удерживало эту часть потолка.
Поток хлынул на изумленное лицо Холлистера, а за ним последовал поток более тяжелых обломков.
Холлистер бесследно исчез.
Хаос. Здание визжало, как животное в предсмертной агонии.
Холодная черная вода хлынула вокруг лодыжек Лессинга, а затем и бедер. Он потерял равновесие, провалился в трясину обломков, перекатился кубарем и обнаружил, что висит на самой кромке шахты лифта, весь в синяках и ошеломленный, натыкаясь на сломанные деревянные конструкции, мебель и склизкие, мягкие, невидимые вещи. Ледяная река перекатилась мимо него, вниз, в пропасть. Он вцепился в железную решетку защитной двери и повис.
Вода убавилась до струйки. Он поднялся, проскользнул через развалины, почти блокировавшие коридор, и поискал Холлистера. Он увидел, что часть коридора, где они только что находились, теперь представляла собой мешанину цементных блоков, балок и развалин.
Холлистер лежал под наклоненной стальной балкой, почти полностью погруженной в щебень. В ярости Лессинг откопал доски, рейки, трубы и кирпичи, чтобы освободить лицо мужчины.
Холлистер открыл глаза, похожие на шарики с красной оправой на заляпанной белым маске. Он кашлял, задыхался и стонал: «Помогите мне!»