Змеиная вода
Шрифт:
И сравнил.
И результаты получил. Но снова промолчал… почему?
– Ну а в следующий раз сказал, что я ему и вправду сестра. И что надо было сразу сказать… и радостный такой был! Прямо ожил…
– А до того…
– Он за Ангелину переживал очень. Хоть и не было меж ними понимания, но вот… переживал.
Как-то плохо сочетаются переживания с тем Каблуковым, к которому я привыкла.
– Почему-то себя винил… хотя не он виноватый.
– И не ты?
– И не я, - Зиночка покачала головой. – Не надо, княже… чего я натворила, за то и отвечу, а вот ни Надежду, ни Ангелину
И стало быть, прав был Бекшеев.
Два у нас дела.
И одно раскрыло.
– А Зою? – впрочем, сам Бекшеев не собирался отступать. И по тому как Зиночка понурилась, я поняла: угадал. – И Антонину… про Антониру расскажи.
– Тонька… она догадываться стала… напрямую не говорила, нет, но вот так бывало скажет и смотрит на меня… или поинтересуется вскользь, типа, интересно, что думают люди, когда других изводят… и снова на меня смотрит. А я ничего. Будто не понимаю. Говорить пускай говорит себе, но… в полицию она не пошла бы. Не с чем. Да и тогда признаться ей бы надо, чем она сама промышляет.
А подпольные аборты незаконны.
И кроме них многое можно было бы притянуть. Зиночка молчать не стала бы. Вот и вышел крепкий союз змеи и черепахи.
– Когда привезли тело Северцевой, вы испугались?
– Когда про некроманта услышала… они же ж проклятые все! – и Зиночка осенила себя крестным знамением. – Он бы душу к себе призвал…
– И она рассказала бы, кто убил?
– Нет! Её душу на небо не пустили бы! Она бы проклятою стала! Нельзя так… не по-божески.
Да, безумие бывает разным.
И в чём-то оно даже логично…
– Я и решила… помолиться… крест нарисовать. Святой водой облить…
– И сжечь?
– Да… я… нашла мазь… она горит долго. А настойка на спирту, то и хорошо. Если одно с другим смешать, совсем ладно получится. Как раз так, чтоб долго… а когда тело порченое, тогда некромант не возьмется.
Самое странное, что переломанная эта логика сработала.
– Я ведь аккуратно… так, чтоб не попортить ничего… я ж понимаю… не хотела людям вредить. Только душу невинную на небеса…
– Антонина вас застала?
– Да, - Зиночка вытерла ладонями сухие щёки. – Застала… сказала, что… что теперь я буду должна ей деньги. Что… все-то, которые скопила… я копила для мамы, чтобы увезти… ещё сказала, что я дура, как и её сестрица… что… маме уже не помочь, а деньги… зачем таким дурам деньги?
– И вы её убили.
– Такая злость взяла… я шла за ней, я говорила… рассказывала… я думала, она поймёт. А она только посмотрела этак… с насмешкой… и сказала, что я ещё большая дура. И что нет Бога, что ничего там нет… что всё зря и никого-то я не спасла!
Опасно разрушать чужое безумие.
– И я… я схватила… там… кирпич. Я им дверь подпирала.
– В морге?
– Да… там страшно, когда закрытая. Я боюсь мертвецов… вот… и дала Тоньке по голове. Она и… всё…
– А водой зачем обливали?
Мелочь.
Но в безумии нет мелочей.
– Чтоб грехи отпустил Господь. Она же много дурного сделала… но невинноубиенная, если так-то…
Небесная коллизия.
– А если б некромант её душу потянул, тогда б и она тут осталась… нет, пусть на небеса идёт. Зою… Зою я не хотела… я… к Толику шла. К домику
Она голову потрогала.
– Помню, что больно сделалось… очень… и ещё кровь. У мамы тоже кровь… когда он приходил. Много крови… из носа, из ушей… и хоть бы раз она ему сдачи дала… хоть бы раз… и снова злость накатила. От крови этой. От слабости своей! Прямо себя не помню… помню, как трясу её, а она и не дышит будто…
– И вы решили её утопить.
– Она не дышала… я думала, что убила… и если так-то… в воду… испугалась очень… а потом вот… вы пришли… Господь не допустил беды. И всё хорошо получилось, - Зиночка расправила подол платья. – Мама уснула совсем, а Зоя жива… вы скажете, что я не хотела её обижать? Её не хотела… что… это та, дурная, отцовская кровь проснулась…
И снова улыбнулась светло-светло.
– А теперь всё и закончится…
– Зинаида… - Бекшеев посмотрел на меня и впервые я видела его настолько растерянным. – Вы… ведь не травили себя?
– Самоубийство – грех.
Да, определённо, её безумие было весьма логичным.
– И пришли… почему пришли? Мы полагали, вы спрячетесь. Уйдёте…
…поэтому Тихоня с Ярополком наблюдали за станцией.
– Или попытаетесь добить Зою… Нину…
– Нину зачем?
Стало быть, Зиночка её не травила.
– А добить… - она кивнула, вроде как понимаете. – Знаете, была такая мысль, пойти и тихонько, подушкой придавить. Она же слабая была… да и после утопления, когда откачивают, часто случается… всякое. Но это неправильно! Там, в лесу… плохо я сделала. Очень плохо. Я не хочу становиться, как он! – Зиночка затрясла головой и белые кудряшки заскакали. – Не хочу… я не злая! Я не… я просто помогала…
– Тише, - я коснулась теплой руки Зиночки. – Тише…
Она часто заморгала и по пухлым щекам поползли слёзы.
– Им было плохо… тут… больно и страшно. А там, на небесах, хорошо… они ангелами стали… я им перышки цепляла, чтоб крыла сотворили. И они стали ангелами. Сейчас сидят там, наверху, и радуются. Верите?
И я, не моргнув глазом, ответила:
– Конечно, верю…
Мне ли спорить с чужим безумием.
Глава 38 Сердечные яды
Глава 38 Сердечные яды
«Взявши шкуру змеиную, разотрите её и смешайте с воском, добавьте волосы и кровь того, кого заговорить надобно и слепите из свечу. Дождитесь ночи безлунной и свечу зажегши, скажите заговор следующий: «По сырым лугам да по кочкам болотным ползла змея жаляща да на всякое дело сговорчивая. А ползла она до раба спящей (имя того, кто ворожбу затевает), до его сердца. А как доползла, так и в нутро его вползла и поселилась там возле сердца. Так гори огнем от яда змеи той у спящего раба (имя привораживаемого) по спящей рабе (имя того, к кому присушить надобно). Аминь». Тогда-то, как луна новая родится, так родится и любовь великая, устоять пред которой никто-то не сумеет»