Змеиная вода
Шрифт:
Киваю.
– …дрянь человеком была. Чистая ведьма. По характеру. К ней хоть так, хоть этак, а она тебя все одно дерьмом обольет… тьфу, - Фрол Яковлевич забрался в машину. – Я вам так скажу, давно надо было ей укорот дать. А кто возьмётся, ежели она вот тут всех от…
И кулак стиснул, к нам повернулся, проверяя поняли бы.
– Так уж и всех?
– А то… ну, может, не каждого, но Степаныч… это наш начальник жандармский, он точно Тоньки боялся. И не он один. Кого вон деньгами держала… она ж хитрая, все-то слышала, все-то…
Машина тронулась с места.
– …все-то выведывала, где
– А нам говорили, что только под расписку.
– Кто?
– Соседка.
– А… ну, может, там такая соседка, из тех, знаете, что любят одалживаться, а отдавать так наоборот. Тонька таких знала. Вот ей-то и под расписку… мне одного разу подошла… Тонька, не соседка, - Фрол Яковлевич выбрался за черту города. – Окна прикрою, а то пылит тут.
Дорога и впрямь была проселочною, просохшею за последние недели без дождя. И теперь машина поднимала клубы мелкой желтой пыли.
– Так вот, у меня дочка замуж собралась. А это же ж расходы какие… мы-то откладвали там, конечно, но… то одно, то другое… в общем, а она тут раз и замуж. И скоро… и отложить никак. Понимаете? Обстоятельства…
Те самые, надо думать, что многих толкают к излишне поспешной женитьбе.
– А мы аккурат и хату поправили, и сарай. Я он машину купил, думал, сумею еще подкопить… кинулся… одолжить. Только у кого?
– В банке?
– Отказали, - махнул рукой Фрол Яковлевич. – Мол, старый я… и доход у меня этот… нерегулярный. Я уж говорить начинал, что, мол, хватит и расписаться. Оно-то, конечно, дочка молодая, ей хочется свадьбу. Ну и чтоб тамошняя родня не попрекала потом, что нищая… и Тонька тут как тут. Говорит, мол, слыхала я о твоей беде… откудова? Не знаю. Она и предложила денег дать. Под расписку. Только брал я… скажем, сто рублев, а вернуть обязался – сто пятьдесят. Я отказался сперва. А жене, дурак, ляпнул. Она и ухватилась. Мол, бери… там на свадьбу родня съедется, подарит. И свиней скоро бить, и гусей, отдадим как-нибудь. Всю плешь выела!
Это он сказал искренне.
Дорога нырнула в лес, и песка стало меньше, а еще тени огромных деревьев накрыли и дорогу, и машину. Я прямо ощутила, как остывает металл и дышать становится легче.
– Я и поддался. Взял… от… два года маялся, отдавая! Оно-то на свадьбу подарили, только дочка денег не дала… и жена тоже, мол, нечего молодых обирать… потом со свиньями… с гусями… ай, прям весь… и главное, Тонька кивает, входит в положение, но… и просьбочка у ней то одна, то другая. Отвези-привези. Встреть… и не откажешь же! Два года, пока не отдал, считай и на работу, и с работы… знаю, Михеич ей забор ставил, за бесплатно, чтоб проценту скостила. Кто-то зерно таскал… и так, по мелочи… нет, не скажу, что прям руки выкручивала, но…
– Держала всех крепко.
– Точно. Крепко держала. А еще знала она. Всё и про всех. И уж тут… - Фрол Яковлевич замолчал. – Многие ныне с облегчением вздохнут… ох, многие…
А нам теперь гадай, что именно знала Антонина.
И не из-за знания ли этого излишнего её убили.
Глава 24 Медянка
Глава 24 Медянка
На
Заговоры от сибирской ведьмы Аниции.
Деревней Таратайкино можно было назвать с большой натяжкой. Дюжина домов, выстроившихся широким кругом на вершине холма, точно деревянная корона на лысине. Остатками былой шевелюры служил лес. Темный, недобрый, он начинался с середины холма, скатываясь в низину, чтобы уступить место болоту.
Бекшеев даже машину попросил остановить.
Дорогу от болота отделял ряд тощих каких-то до сроку облысевших березок, за которыми и начиналась зеленая топь. Воздух здесь пах не лесом, а гнилью. И комарье звенело.
– Тут-то ходу нет, - охотно сказал Фрол Яковлевич. – Самая погань, топи… сказывают, что в старые-то времена они далече были, потому-то дорогу и проложили. А тепериче вон, разлились, подобрались. Еще немного и затопят.
Нет, до дороги болоту оставалось еще прилично. Вон, виднеется полоса из тощих хлыстовин не то осины, не то молодых топольков, но видно, что корни их подмыты, и потому кренятся они друг к другу, сцепляются одной сетью.
– Это все фрицы, - Фрол Яковлевич тронулся с места преохотно. – Чтой-то натворили тут, а людям теперь страдать.
И произнес он это с немалой убежденностью. А Бекшеев промолчал.
В деревне Таратайкино жила Тихарева Анна. Адрес у Бекшеева тоже имелся.
И дом стоял на месте.
И был обитаем.
Даже выглядел относительно прилично. Относительно потемневших начавших погружаться в черную болотистую землю соседских строений.
Машина остановилась посреди улицы и первым выбралась Зима. Огляделась.
– Эй, хозяева, - крикнула она, снимая петлю с калитки. Веревочка крепилась за доску забора и вторым концом прихватывала доску уже калитки, не позволяя последней распахнуться. От калитки начиналась тропинка, что вела через весь двор.
Чисто.
Куры в загоне. У дома – кусты пионов и разросшийся, задичавший шиповник.
– Эй, - Зима постучала в дверь. – Есть кто дома?
– Сейчас собаку спущу! – пригрозил из-за двери детский голосок. – И стрельну!
– Нехорошо стрелять в полицию, - ответила Зима. – Родители дома?
– Не скажу!
– А где тогда?
– Так… траву косют. Тама, за вескою, на лужку… - дверь чуть приоткрылась. – Могу показать!
Мальчишка в черных, измазанных рыжею глиной шортах, был вихраст и любопытен.