Змеиная вода
Шрифт:
Прозвучало чуть громче, чем следовало бы.
Пожалуй.
И сам тон показал, что история эта задела Марию Федоровну за живое.
– Современные девицы бегут за любовью в одну сторону, потом в другую, в третью… ищут её, перебирают женихов. Обзаводятся ублюдками, которых норовят повесить на кого-то другого. И объясняют все любовью. Они позабыли о морали, нравственности. Обо всем. Важна только лишь эта их… любовь.
Бекшеев промолчал.
– В мое время женихов и невест выбирали родители. Может, не всегда удачно, но когда выбор был сделан и клятвы принесены, мы понимали, что таков наш долг. И что мы должны смириться. Стерпеться. Найти путь друг к
– Все-таки почему Ниночка?
– Она милая добрая девочка. Она росла у нас на глазах. И я вижу, что душа её не тронута развратом современного мира. Она знает, что такое слово Божие и закон. Она невинна и чиста… такую сейчас найти сложно. И потому мне весьма не хотелось бы, чтобы некоторое недопонимание расстроило свадьбу.
Глава 3. Гадючий камень
«Если кто увидит, как змеи спариваются, пусть он бросит на них свой плащ; когда он подымет плащ, то найдет золото вместо змей, которые от стыда превратились в золото»
4
Кстати, вполне себе реальная примета (или совет?). Прим. автора.
Гудящая голова.
Ноги, которые ноют. И спину тоже прихватило. Ощущение, что я не на светском вечере побывала, а мешки на мельницу таскала. Или с мельницы. Вот как это может нравится нормальным людям?
Нет, красиво.
Обстановка.
Живые цветы.
Официанты эти, порхающие меж гостей. Вот кому от души сочувствую. Если б мне так вечерок пропорхать пришлось, отваливались бы и руки. А они ничего, бодро.
Ужин был на высоте. И танцы. Оркестр что-то там играл. Пары кружились. Меня, к счастью, желающих пригласить не было. То ли Бекшеев, стоявший рядом с премрачною рожей желающих отпугнул, то ли сама я не вдохновляла местечковых кавалеров на подвиги. Главное, не пришлось ни танцевать, ни изобретать вежливый отказ.
И вот мы дома.
– Одинцов сказал, что чуть позже заглянет, – Бекшеев вот тоже с наслаждением вытянулся в кресле и пальцами пошевелил.
– Задница он… будет должен.
– Будет.
И о долге не забудет. Порой мне казалось, что где-то там, в глубинах премудрой Одинцовской головы сокрыта маленькая книжица, в которую он каждый день добавляет новые записи. О том, кому он должен, и о том, кто должен ему. И записей этих так много, что он чудом в них не путается. Или все-таки путается, потому как порой самое простое действо ввергает его в ступор и долгую задумчивость.
Ладно…
– Что думаешь? – я не удержалась и дернула Бекшеева за прядку волос на макушке.
– О вечере? Отвык я от светской жизни. И старый уже для таких танцев. А еще понял, что стало не хватать слов. Иногда просто хочется в морду дать.
– Это на тебя Тихоня влияет, – я подвинула табуретку для ног. А сама устроилась в кресле напротив. Платье наверняка помнется, и Софья будет ворчать, что не умею я ценить роскошные вещи.
Чистая правда.
Не умею.
Из-под стола выглянула Девочка и широко зевнула. А потом уронила голову на лапы и снова задремала. Хорошо. Стало быть, в доме тихо и спокойно. Что еще для счастья нужно?
– Это на меня возраст
– Согласна. Матушка его, впрочем, та еще гадюка. Не даром носит брошку.
– Это камея. Кстати, судя по всему довольно старинная. Возможно, родовой артефакт. И резана на драгоценном камне.
– Змея, вырезанная на драгоценном камне, остается змеей, – возразила я. И задумалась.
Вот…
Змеи.
У нас они тоже водились, большею частью у реки. Мелкие ужики сновали в высокой траве. И порой, выбравшись с бельем на кладку, я просто сидела и глядела, как скользят они по воде пестрыми ленточками. Иногда даже травинку срывала, тянулась, норовя прикоснуться.
Гадюки тоже водились, но не у реки.
Знаю, облюбовали они полянку на болоте, там, где из земли поднимались серые горбы камней. Камни не были священными, просто старыми. А еще они как-то вот жадно тянули солнечный свет, быстро нагревались и, напитавшись теплом, приманивали гадюк. О том знали все и поляны той сторонились, хотя мальчишки порой бегали, на спор или чтобы страх побороть.
И я тоже сходила, уж не знаю, почему. Правда, неудачно. Камни были – помню их, невысокие, снизу поросшие мхом и окруженные воротниками мелкой и особо злобной крапивы. А вот гадюки – ни одной.
– Змея… она не всегда плохая, – говорю Бекшееву. А он слушает. Подбородок подпер и слушает. Внимательно так. – На самом деле змеи – это… змеи.
– Понятнее не стало.
– Ну да… змей нельзя обижать. Никаких. Мама сказывала, что над всеми ужами стоит ужиный король. И если обидеть кого из его подданных, то он отомстит. Вызовет огненных ужиц, вложит им в рот искорку и велит в дом принести. Тогда-то и случится в том доме пожар [5] .
– А у гадюк?
5
Кстати, еще одно вполне реальное народное поверье.
– Про гадючьего короля не слыхала. Хотя… может, у них королева? Или он един над всеми, змеиный король. Но это так… я про другое. Змеи – духи сильные. И силу их люди могут использовать. Скажем, можно змеиный оберег сделать [6] …
– Брошь?
– Не уверена, что у нее оберег, но… брошь. Или серьги. Или височные кольца еще. Их часто делали в виде змей. Пояса вот, пряжка-змея. Незамужним девушкам дарили. Моей сестре отец привез, когда пришел срок жениха искать. И потом бы пояс надставили, он и беременных защищает…
6
Змеевик – языческий оберег, который существовал практически до 20 в., изначально на одной стороне медальона изображалось божество, на другой – змеи. Затем вместо божества стал изображаться лик святого.
Я поморщилась.
Тот пояс остался в прошлом, но почему-то я наново, остро, почти как тогда, ощутила зависть. Ведь я тоже взрослая уже, а змеиный пояс – только ей. И это знак, что скоро сговариваться придут, что о том отцу намекали, если решил он показать, что сестра – выросла.
Говорить дальше о людях и змеях расхотелось.
– Девочка к нему очень привязана, – Бекшеев точно знал, когда стоит сменить тему.
– Я бы сказала, что ненормально привязана.
Я выдохнула.