Змеиное варенье
Шрифт:
Но мне не хватило чистоты помыслов. Плотское вожделение даже сейчас терзало и смущало мое сознание. Я получил ее тело, а разум так и остался закрытым для меня. Это было странное чувство.
Удерживая в мыслях ее немой и недвижимый образ, я мог заставить Лидию молчать. Горькая усмешка легла на мои губы. Если бы так же можно было представить ее душевное здоровье… Но мне некуда отступать. Я захлопнул молитвенник и поднялся с колен.
В скромной обители отца Георга царил полный беспорядок. Мебель была разгромлена,
— Святой отец, что здесь произошло? Кто это вас?
У него на шее виднелись свежие кровоподтеки, как будто кто-то пытался его душить. Наставник удержал меня за плечи, пристально вглядываясь в глаза, а потом обнял, прижал к себе и… заплакал. Я был настолько потрясен, что даже слова вымолвить не мог из-за кома в горле.
— Мальчик мой… Зачем же ты это сделал?.. Зачем погубил себя?
— Погубил? — не понял я сразу, а потом страшная догадка обожгла сознание. — Откуда вы знаете? Лидия была здесь? Это она вас?.. Как она посмела!..
Злобная дрянь! Поднять руку на старика!
— Да бог с ней… Главное, что ты не потерял разум! Но зачем ты благословил ее бесконечностью?
— Я больше не имею права ее носить. И уже подал прошение о расстрижении.
— Зачем ты губишь свою жизнь ради той, кто даже не понимает, чем ты пожертвовал ради ее спасения? – простонал отец Георг. — Она примчалась сюда среди ночи, все разгромила, требовала, чтобы я сказал, как избавиться от благословления, представляешь?
— Я прошу за нее прощения, — мне было мучительно стыдно за Лидию. — Обещаю, она больше вас не потревожит.
— Зато потревожит других… — вздохнул наставник.
— Что вы имеете в виду?
— Мне пришлось сказать ей, где хранятся материалы по ордену духовных спасителей. И то, что это архивы Святой Инквизиции, ее совсем не смутило. Кажется, она собралась раздобыть их любой ценой. Скажи мне, почему она так злится и грозится убить тебя?
Я отвел глаза.
— Потому что у меня ничего не получилось, — я поднял перевернутый стол и начал наводить порядок, не смея взглянуть на отца Георга. — Вы были правы.
— Оставь в покое стулья, Кысей, — голос старика прозвучал довольно резко. — И объяснись.
— Ее разум… просто рассыпался. Осколками. Я не смог. Я пытался удержать, но это было все равно что пытаться объять бесконечность…
— Странно. Она не выглядела безумной… ну в смысле не более безумной, чем обычно…
Было невыносимо стыдно признаваться наставнику в греховной похоти, затмившей разум.
— Я поддался желанию и…
— И ты кончил?
Я уставился на старика в изумлении. Было немыслимо слышать от него подобное.
— Дальше! Что случилось с ее сознанием?
— Оно… стало… словно отражением… Моим отражением. А потом меня просто выкинуло из ее разума. Он закрылся,
— Еще более странно, — нахмурился отец Георг. — Я надеюсь, ты не собираешь предпринять еще одну попытку?
— Собираюсь. Я был недостаточно чист в помыслах, слишком жаждал плотского, поэтому и…
— При чем здесь чистота помыслов, Кысей! Что ты несешь! Ты не понимаешь, как рисковал? Ты мог превратиться в пускающего слюни идиота, потеряв разум в ее безумии!
— Только чистый помыслами праведник может разогнать тьму безумия в разуме возлюбленного брата своего… — процитировал я. — Поэтому я собираюсь принять покаяние и…
Отец Георг сел на один из уцелевших стульев и устало сказал:
— Ты неправильно перевел, мальчик мой. Не чистота помыслов, а их полнота требуется для спасения.
— Полнота? Что это значит? Мое желание спасти Лидию куда уж полнее…
— Полнота помыслов означает готовность принять спасаемого целиком. И плотское, и духовное. Чтобы спасти, ты должен стать спасаемым, влезть в его шкуру и мысли. И при этом остаться собой. Я прошу тебя, не пытайся повторить.
— Я… обдумаю ваши слова, наставник. Но вы же знаете, что я все равно не отступлюсь.
Отец Георг не стал меня уговаривать. Он встал, тяжело опираясь на палку, и подошел ближе, опять пристально вглядываясь в глаза.
— Рассыпающийся разум… Такое сравнение я встречал в архивных описаниях… "заморозки". Сознание человека становится хрупким и после вмешательства рассыпается множеством осколков, собрать которые уже невозможно. Человек теряет рассудок, блуждая в бесконечности собственных отражений.
Хотя, возможно, это всего лишь красивое сравнение… Тем более, ты говоришь, что ее разум вновь стал целым, отразив твой собственный. А после заморозки уже не приходят в себя. Никогда.
Я тяжело сглотнул и спросил:
— Но заморозка давно запрещена? Еще со времен Синей войны, разве нет? Ее же сейчас не используют?
— Очень редко… — тяжело уронил наставник. — В исключительных случаях.
— Да нет же… Глупость какая! Да, Лидия безумна, но она осознает окружающую действительность, осознает себя… почти всегда… А какие еще бывают последствия заморозки?
— Ты прав, это действительно глупо. После заморозки живут недолго. Несколько месяцев от силы. Как правило, человек просто засыпает и умирает от остановки сердца.
Я похолодел, припомнив приступы Лидии, когда у нее недопустимо опускался ритм сердцебиений, и падала температура тела, а последующий сон был сродни смерти.
— Но госпожу Хризштайн мы знаем уже почти полгода. Столько не живут, — старик махнул рукой. — Просто подумай, Кысей, ты можешь сделать ей еще хуже. Если не дорожишь собственной жизнью, то хотя бы вспомни основной принцип душеведения — не навреди…