Змеиный бог
Шрифт:
— Можешь приблизиться ко мне, Кортес, — сказала Игуана, не то едва заметно улыбаясь, не то хмурясь: неверный свет факелов не позволял определить точнее. Пако с кряхтением поднялся, выпрямился и шагнул ей навстречу. Подсвечника, впрочем, у него в руках уже видно не было.
— Осторожно, — сказал Пепел мексиканцу в спину. — У нее волосы заколоты. Игла.
Пако остановился.
Смех Игуаны зазвенел отовсюду — стены храма были устроены так, чтобы усиливать голос верховной жрицы. Подняв руку, она плавно вынула из своей прически тонкое,
— Умница, — сказал Пепел. — Брось.
Дзинь! Булавка просвистела мимо его уха и звякнула о стену, выбив сноп бледных искр.
Щелк! Пепел взял индианку на мушку прежде, чем искры успели растаять во тьме.
— Ты приказал, и я бросила. — Сказала жрица. — Ты хочешь убить меня за это?
Стрелок на секунду замешкался.
— Я не сказал, куда, — произнес он наконец. — Извини.
Пепел опустил Кочергу, но с курка не снял.
Игуана опять засмеялась. Она тряхнула головой. Ее сложная прическа рассыпалась, и две бухты тяжелых кос упали на бронзовые плечи жрицы.
— Священные волосы, — сказала Игуана. — Они не должны касаться навоза. Помоги мне.
— Навоза? — спросил Пепел.
— Золото, — объяснила жрица. — Навоз богов. Лови, ковбой.
Игуана швырнула ему одну из кос. Пепел ухватил ее в полете, но та зазмеилась вниз и едва не выскользнула у него из рук. Поколебавшись, он спрятал оружие и подхватил бухту волос обеими руками.
— И твой помощник. — Игуана бросила вторую косу торговцу.
— Э-э, — сказал Пако. — Помощник?
Взгляд Игуаны вернулся к нахмуренному слингеру.
— Не бойся меня, ковбой, — сказала жрица. — Хочешь, я буду рядом, когда ты умрешь? Я возьму твое лицо и буду носить его вот здесь.
Она положила руку на одну из лицевых костей.
— Или на животе, — сказала Игуана. — Чтобы мой следующий сын родился таким, как ты.
Пепел огромным усилием вернулся к теме:
— Мы хотим знать, что на диске. Покажи нам. И мы уйдем.
Жрица склонила голову.
— Я покажу, — сказала она тихо. — Подойди ко мне. Подойдите вы оба.
Стрелок не двинулся с места.
— Нам и здесь хорошо, — сказал он.
— Почему ты боишься меня, ковбой? — спросила Игуана. — Тебя пугают мои одежды? Мне снять их? Не бойся их! Это обычные кости людей. Кости зверей ведь тебя не пугают.
«Опять цыганские фокусы», — подумал слингер.
— Не пугают, — сказал он. — Эти тоже не пугают.
— А вот и пугают, — сказал Пако. — Снимай.
Бессмертная Игуана отстегнула костяной лифчик и швырнула его прочь. Следом во тьму полетели браслеты-челюсти с обеих рук. Пальцы жрицы скользнули вверх по ее гладкой ноге и остановились у застежки на поясе. Невесомая повязка, спадавшая с ее талии, трепетала в теплом дыхании факелов.
— Нет, — сказала Бессмертная Игуана, отняв руку. — Должен остаться какой-то наряд. Я стою в храме.
— Сними тряпку,
— Не так. — Она вскинула подбородок. — Вы оба, идите за мной, несите волосы.
Она сделала шаг назад. Потом еще и еще один. Коса в руках Пепла натянулась, и ему пришлось шагнуть Игуане навстречу.
Жрица вспорхнула в бронзовую чашу, едва-едва потревожив груду драгоценностей. Она взялась за косы и потянула их на себя.
— Идите. Уходите с пола. Золото грязь. В золоте можно всё.
Торговец послушно побрел за ней.
— Самсон и Далила, мексиканец, — сказал Пепел.
Пако занес ногу над высоким краем чаши.
— Слингер, — сказал он. — Спасибо, конечно, но я ни слова ни понял, что ты сказал сейчас.
Пепел нахмурился.
— Самсон и Далила, — повторил он. — Уловка стара как мир.
Пако секунду поколебался.
— Ты прав, чико! И будь я проклят, если я сейчас же мигом на нее не куплюсь.
Он ступил в золото и чертыхнулся, когда едва не потерял сапог. Пепел вздохнул и шагнул за торговцем следом.
[ФОН] /// Confronting the Beast /// AKIRA YAMAOKA
Из груды сокровищ получилось бы неважное ложе. Золотые безделушки осыпались под ногами и почти не давали им опоры, да еще над головой болтался тяжелый крюк на цепи, то и дело норовивший задеть слингеру по голове. Дважды Пепел оступался и ронял косу в золото. Оба раза он ждал, что Бессмертная Игуана прервет ритуал, но она, как видно, впала в шаманский транс. Жрица стояла неподвижно, прикрыв глаза и заметно вздрагивая. Слингер готов был поклясться, что она что-то слушает или чего-то ждет.
Мексиканец открыл рот, но Пепел остановил его жестом. Он тоже прислушался. Глубоко внизу, под толщей металла, гудели водяные насосы.
Кланг! Что-то переключилось в недрах железной пирамиды, и жрица заговорила, нетвердо и едва слышно:
— Наш отец Кецалкуат, Несущий Знание, Пернатый Змей, великий белый бог, требует детей Солнца вернуться… и пойти войной на тех, что кормят ложное божество своей плотью, и поят своего Бога Смерть своей кровью, и пожирают его фекалии, не ведая, что восходит из ямы шестое солнце, и грядет великая война трех миров, где детям Солнца предстоит победить, или да пожрет их Отец Люцифер, Отец Уицилопочтли, Отец Солнце!
Игуана запнулась.
— Огненный змей Кецалкуат велит нам сжечь Иисуса Христа, — сказала она другим голосом, немного помолчав. — И сжечь его мёртвых слуг. И сжечь Пирамиду-Призму, и всех ее рабов, и всех ее учеников, и всех ее служителей.
«А девчонка-то напугана», — осенило Пепла. И не просто напугана. Верховная жрица была на грани истерики.
— Эста буэно, — сказал Пако. — И зачем…
— А иначе Кецалкуат выпустит шестое солнце из ямы и оно сожжет весь мир, и все дети пятого солнца умрут, а спасутся только дети шестого солнца, я и ты, ковбой, — сказала жрица.