Змеиный бог

Егоренков Алексей М.

— Ну, кукарача, — донесся голос торговца откуда-то издалека, из глубин тяжелой контузии. — Ну, слингер. Молодцы, компаньерос. Никак нельзя уйти, чтоб всё не взорвать.

— Кое-что осталось, — сказал Пепел. Он снял промасленный плащ и вынул из его кармана один из припрятанных дисков. Тот раскрошился у него в пальцах и осыпался в темноту графитовой пылью.

— А может… — начал стрелок.

Второй диск тоже превратился в уголь, а третий… сначала казался слингеру целым, но потом раскололся у него

в руках на две половинки, одна из которых немедленно упала слингеру под ноги и разбилась.

— …Может и ничего, — закончил Пепел. Рисунок на уцелевшем осколке он узнал. «Что такое аврора».

ГРРРУМ!

Скала у них над головой дрогнула, и дрожь отозвалась под ногами. По расплавленной чаше дождем застучали мелкие камни, потом камни покрупнее, а потом — Р-РУМ! — пещеру накрыла кромешная тьма — только огонек зажигалки трепетал на ветру.

— Что за?.. — спросил Пако. — Что это было, слингер?

— Верхний ярус завалило, — ответил Пепел.

— Да я не про то…

— Дай прикурю, — сказал Пепел.

Он разыскал в плаще спасенный окурок и раскурил его от зажигалки.

— И что делать теперь?

Стрелок вынул изо рта сигару.

— Кто за Вегас, — сказал он. — Поднимите руки.

Во тьме сухо щелкнул затвор.

(1х10) Змеиный бог

— Тлалок, — снова подал голос индеец. — Это бог дождей, туманов и слёз. Тлалок убил многих братьев на пути к Кецалькоатлю. Он захочет убить нас.

— Заткнись, — проворчал торговец, маршировавший за спиной и державший их с Пеплом на прицеле. — Мадре, он опять жрёт! Слингер! Что он там опять жрет?

— Бабочек, — ответил стрелок. Ему неохота было говорить. Он хотел поразмыслить.

В нижнем ярусе Храма Знаний было темно, зато в нише рядом с расплавленной чашей они нашли большой глиняный кувшин с церковным елеем, а также пару жестяных ламп, которые давали совсем неплохой, пускай неровный, свет. Пако заставил слингера и Буйвола нести лампы («пока новых дров не наломали»), а сам вёл их под прицелом своей армейской винтовки («а то знаем мы вас»). Крак-крак. Он то и дело дергал в темноте ее затвором.

Мотыльки слетались на них отовсюду, неприятно щекоча оголенное тело — мокрую и промасленную одежду Пеплу и торговцу пришлось временно снять. Пыльца их и в самом деле пахла чем-то вкусным, кондитерским, но когда стрелок прихлопнул парочку насекомых ладонью, от них потянуло зловонием, сравнимым разве что с горелой резиной. Индейцу, впрочем, это никак не мешало, и он поедал мотыльков одного за другим.

— Я бы сам чего сожрал, — вскоре признался мексиканец. — Сколько уже не жрамши? День или два. Чингадера,

безобразие это всё.

— У тебя изо рта так не воняет, как от них смердит, — сказал Пепел. — Лучше не надо.

— Мы скоро выйдем к механическому каноэ, — сказал Ревущий Буйвол. — Оттуда можно спуститься милостью Тлалока в царство дождей, туманов и слёз.

— Звучит не слишком заманчиво, — отозвался стрелок. — Пако, ты не устал эту винтовку переть? Тебе подсобить, может?

Позади торопливо щелкнули затвором — крак-крак.

— Ты, слингер, знай неси фонарь, — посоветовал мексиканец. — Я не решил еще, кого из вас к этому Кецалькоатлю взять.

— Мы все должны идти к Несущему Знание, — сказал индеец.

— С чего вы оба взяли, что я иду к вашему Кецалькоатлю? — спросил Пепел. — Я ваш случайный попутчик. Мне с вами до Вегаса, дальше каждый сам по себе.

— Ой, ну конечно, — сказал Пако за спиной. — Только пропадешь с глаз — так и сразу пойдешь по своим заботам, знаем мы вас, янки поганых. Нортеамерикано свою наживу не упустит.

— В чем нажива — я так и не понял, — признался стрелок. — У него лицо прежде взорвалось.

— Бесконечный источник энергии, — сказал Пако. — Склад колдовских ружей.

— Власть над судьбой мира, — сказал индеец.

— Гм. — Пепел удобнее перехватил тюк с одеждой. — Ну, если так подать. Ладно, допустим, идем к вашему Кецалькоатлю.

— Я еще не решил, — сказал Пако.

— Что не решил?

— Зачем ты мне, к примеру, нужен, чико, — ответил торговец. — Буйвол понятно зачем. Это его бог, он дорогу знает. А для чего ты нам, еще подумать надо.

— Я могу стрелять, — сказал Пепел.

— Извини конечно, слингер. — сказал Пако. — Но так, как ты стреляешь — так я и сам стрелять могу.

— Могу скакать на лошади, — добавил стрелок.

— Это еще с какой радости? — спросил торговец. — Где ты лошадь-то раздобыл, кабальеро? Не дон Кихот, вроде.

— В юности у меня был конь, — сказал Пепел. — Точнее, мул. Но он был не хуже, чем настоящая лошадь.

— А у меня в детстве тоже был конь, — сказал Пако. — А может, и осёл. Я не очень хорошо запомнил.

Слингер вздохнул.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я не могу умереть.

Мексиканец впервые замешкался с ответом. Даже Ревущий Буйвол сбился с шага, и фонарь его качнулся, расплескивая тени по каменным внутренностям храма в скале.

— В каком это смысле, чико? — осторожно спросил торговец.

— В прямом, — сказал Пепел. — Не знаю, как это работает. Все вокруг умирают, а я остаюсь жив. Такое проклятие.

Мексиканец протяжно фыркнул.

— Уговорил, чико. — Он снова передернул затвор своей телескопической винтовки. — Сейчас проверим.