Змеиный клубок

Влодавец Леонид Игоревич

— А поверят? — спросил Леха.

— Поверят. Скажешь всю правду, что, мол, заставили говорить, хотя на самом деле ты знать ничего не знал.

— Я там, — Коровин наморщил лоб, — вроде бы говорил, что не надо верить слухам насчет того, что банк разоряется. Это тоже опровергать надо?

Ольга хихикнула и изобразила негромкие аплодисменты.

Пантюхов нахмурился.

— Нет, это опровергать не надо. А вот все прочее — надо. Главным образом то, что ты говорил насчет требований, к которым надо прислушаться.

— Позвольте

заметить, Георгий Петрович, — вмешался Воронков, — что Алексей Иванович не в курсе того, что прошло в эфир, а что нет. И вообще эта идея с повторным выступлением мне кажется невзвешенной. Намного проще поступить так. Вырезать все, что касалось рассказа о похищении, а остальное превратить в рекламный ролик. Я уже проинструктировал и облТВ и Антонова, чтоб они объясняли этот случайный выход в эфир технической ошибкой, когда на экран вывели рабочий материал к рекламному ролику.

— Глупее ничего не придумал? — нахмурился Пантюхов.

Воронков сделал обиженное лицо и произнес:

— Почему вы считаете это глупым? Вовсе не так. Я уж давно думал над этим делом. У меня даже смонтирован текст.

— А почему ничего не сказал?

— Кто ж знал, что они сегодня вернутся? На будущее запасался. У меня и кассета при себе.

— Пойдем посмотрим.

Кассету Воронков достал из своего кейса и, включив видеодвойку в гостиной, зарядил. Леха впервые увидел себя на экране и услышал со стороны собственный голос, правда, очень уж на себя непохожий.

— Я, Коровин Алексей Иванович, председатель правления «Статус-банка». Сейчас, насколько я информирован, вокруг «Статус-банка» развернулся весьма нездоровый ажиотаж. В ряде областных газет муссируются слухи о том, что банк находится на грани разорения ввиду якобы моего бегства на Запад после перевода всех активов на транзитные счета подставных юридических лиц, которые, в свою очередь, обязаны перевести эти деньги на мои секретные личные счета в швейцарские банки. Поэтому я

прежде всего заявляю: эти слухи ничего общего с действительностью не имеют…

Тут должен был вроде бы начаться тот самый кусок, где Леха начинал рассказывать про похищение, про условия освобождения и так далее. Но вместо этого куска, после небольшого мигания, обозначавшего разрыв в записи, экранный Леха проговорил то, что было после убранного отрывка:

— Всем вкладчикам и партнерам «Статус-банка» я еще раз должен заявить, что положение банка стабильно, все операции проводятся в обычном порядке и никаких оснований для беспокойства за судьбу вложений нет.

— Вот так, — сказал Воронков, выключая видик и вынимая запись. — Аранжировку вокруг этого ролика сделать недолго. Прогнать ежедневно по пять-шесть раз — и никто про первую демонстрацию не вспомнит.

— Мысль хорошая, — одобрил Георгий Петрович, — хотя, конечно, нуждается в проверке. Заказывай аранжировку, представишь в законченном виде, увидим, как это все смотрится.

Он прошелся по комнате и сказал после некоторых раздумий:

— Значит,

как я понял, господа-товарищи, вы с Ольгой свои отношения определили и теперь их надо, так сказать, оформлять. Я все правильно понял?

— Ты вообще все правильно понимаешь, — брезгливо произнесла Ольга. — Мы еще подумаем и скажем своевременно… А может, несколько позже. Нерасписанными приятнее, между прочим.

— Заткнись, — посоветовал братец. — То, как вы будете ноченьки проводить, меня не волнует. Мне важно, чтоб вы были расписаны по всей форме. Завтра вы появитесь вместе у старика. В смысле у старого Коровина. Якобы вернетесь из Сибири. Что рассказывать ему, узнаете вечером. Я сюда еще заеду часикам к восьми. Прибарахлитесь, подштукатурь-тесь где надо.

— Чем же вы тут его развлекали? — спросил Леха, дипломатично промолчав при разговоре о грядущей женитьбе.

— Ну, повозили по городу, прокатили по окрестностям. На охоту свозили в заказник. Пару уточек отстрелял, лосика ему завалить помогли. Рыбалку организовали, пяток лещей выудил на озере.

— С коляски?

— А ты думал! Он и охотился с коляски, и рыбачил. Конечно, восхищался все время. Мол, какие вы радушные, добрые люди, а я-то думал всегда, что большевики сволочи. Пил, правда, крепко. По-русски. Его команда, конечно, что-то возражала, но остановить не могла.

— «Моему ндраву не препятствуй…» — ухмыльнулась Ольга. — Вы все такие крутые, Коровины?

— Когда при деньгах, — философски заметил Леха, — на всех крутость нападает. Это не мы такие, это жизнь такая.

— Рано тебе еще о крутости рассуждать, — сказал Пантюхов. — Ты еще мне родней не доводишься. Вот женишься на Ольге, получишь от дяди миллионы — и раскручивайся, если сможешь… А пока ты — еще никто.

— А Митрохин доводился? — Леха сам удивился своей смелости.

— Митрохину надо было нормально обращаться с пистолетом, — сказал Пантюхов. — Барону его смерть была не нужна. Во всяком случае, он это дело не ускорял. И вообще, господин Коровин, хотя мы с вами почти родственники, а теперь так крепко повязаны, что мне лично даже противно, но все же — держите дистанцию. Не торопите события… О, время поджимает! Нам пора, Володя.

Георгий Петрович решительно повернулся к

выходу и покинул помещение в сопровождении Воронкова и мордоворотов.

— У нашего Егорки, — хмыкнула Ольга, — один глаз шибко зоркий. Одна беда — глядит не туда.

ЧТО У ТРЕЗВОГО НА УМЕ…

— Слава Богу — свалили! — облегченно вздохнула Ольга, выглянув в окно и убедившись, что Пантюхов со свитой укатил со двора. — Такой кайф сломали, бараны! Вечно с делами какими-то… А мне, между прочим, с тобой очень хорошо было. Интересно.

— Чего ж во мне интересного? — спросил Леха, прикидывая про себя, откровенничает она или льстит, чтоб его, дурака деревенского, покрепче охмурить.