Змей Уроборос

Эддисон Эрик Рукер

Лорд Джусс недовольно нахмурился. — О Корунд, — сказал он, — как мало мы понимаем неодухотворенный ветер, так же мало мы понимаем и твои слова. Достаточно часто вспыхивал серый серебряный огонь войны между нами и Ведьмландией, ибо дом Горисов всегда надувается как грязная жаба и никогда не чувствует запах сладкого винограда, даже когда он цветет. Так что предпочитаем мы оставаться в этом замке, и выдержим в нем любой, самый жестокий приступ.

— С честным и открытым сердцем сделал я это предложение, — сказал Корунд, — и второго раза не будет.

— Оно написано

и скреплено печатью, — вступил в разговор Гро, — и ждет только вашей подписи, милорд Джусс, — и с этими словами он подал знак Филфитцу Фазу, который подошел к Джуссу и протянул ему пергамент. Но отклонил Джусс пергамент и сказал — Вот мой ответ, — и повернулся к нему спиной. И тут Филпритц неловко шагнул вперед, и ударил его под ребра кинжалом, спрятанным в рукаве. Но кольчуга, которую надел на себя Джусс, отвела кинжал предателя. Однако так силен был этот удар, что покачнулся Джусс и чуть не упал.

И схватился за меч Спитфайр, и остальные Демоны, но Джусс громко крикнул, что они не будут нарушать договор, но сперва узнают, что будет делать Корунд. И сказал Корунд: — Джусс, ты слышишь меня? Я никак не причастен к этому.

Поджал губы Брандох Даха и сказал: — Выглядит это совсем не так. Просто чудо, о Джусс, что ты держишь эту грязную собаку за шиворот и не даешь ей попробовать кнута.

— Такие удары приносят либо полную победу, либо поражение, — сказал Гро на ухо Корунду и поплотнее завернулся в свой плащ, со скрытым удовольствием глядя на Демонов. Но кровь бросилась в лицо Корунду и он гневно сказал: — Это и есть твой ответ, Джусс?

И сказал Джусс: — Да, это наш ответ, Корунд.

Выше всякой меры разозлился Корунд и сказал: — Тогда объявляю я тебе кровавую войну, а вот это засвидетельствует нашу честь. — И схватил он Филпритца Фаза и одним ударом снес ему голову с плеч перед лицом обеих армий. А потом крикнул громовым голосом: — Как кровью этого Филпритца отомстил я за урон, нанесенный чести Ведьмландии, так я отомщу всем вам или никогда не отведу мою армию от озер Ого Морвео.

И поднялись Демоны обратно на гору, а Гро и Корунд вернулись к своим шатрам.

— Ты хорошо все придумал, — сказал Гро, — одним ударом заставив развеваться наш флаг показной честности и, одновременно, избавившись от этого бедолаги, который обещал стать колючкой в нашем кресле в Чертландии.

Корунд не сказал ему ни слова.

В тот же самый час армия Корунда атаковала Эшграр Ого, и люди Чертландии шли в ее авангарде. Но они ничего не добились. Многие десятки легли убитыми у стен этим вечером; и ужасные бестии из пустыни пировали на их телах при свете луны.

На следующее утро отправил Лорд Корунд герольда к Демонам, и опять пригласил их на переговоры. И на этот раз говорил он только с Брандох Даха, и попросил его отдать ему братьев Джусса и Спитфайра: — Если ты отдашь мне их к моему удовольствию, то можешь идти со всеми твоими людьми куда хочешь, в мире и без всяких условий.

— Да, вот это предложение, — сказал Лорд Брандох Даха, — если это не насмешка. Повтори его громко, чтобы все наши люди могли слышать.

Корунд так и сделал,

и услышали его все Демоны, стоявшие на стенах крепости.

Лорд Брандох Даха встал немного в стороне от Джусса, Спитфайра и их стражей. — Напиши все это на бумаге, — сказал он. — Ибо я обдумаю как следует твои слова, а твою руку и печать должен я показать тем, кто следует за мной, прежде чем согласятся они на подобное деяние.

— Пиши ты, — сказал Корунд Гро. — Все, что я умею, — написать свое имя. — И взял Гро перо и чернила, и прекрасным почерком написал предложение на листе пергамента. — Добавь самые страшные клятвы, какие только знаешь, — сказал Корунд, и, Гро написал их, прошептав: — Он издевается над нами. — Но сказал Корунд: — Не имеет значения. Это наша единственная возможность, — и медленно, с трудом, написал свое имя и отдал пергамент Лорду Брандох Даха.

Брандох Даха внимательно прочитал документ и засунул его под кольчугу, себе на грудь. — Вот это, — сказал он, — единственный дар, который в получил от тебя, милорд Корунд. И пока твоя душа будет жить в Ведьмландии, — в его глазах мелькнул дьявольский огонек, — я буду помнить, что еще не показал миру, как будет страдать человек, оскорбивший меня таким предложением.

И ответил ему Корунд: — Парень, ты слишком красиво одеваешься. Просто чудо, что ты еще помещаешься в шатер с этими бабскими украшениями. А твой щит: как ты думаешь, сколько сверкающих безделушек осталось бы на нем, если бы мы с тобой обменялись парой ударов?

— Я объясню тебе, — ответил Брандох Даха. — Не было такого случая, чтобы за каждый камень, который сбили с моего щита в битве, я бы не получил во сто крат лучший из добычи, которую я взял у своих врагов. И за твои насмешливые слова, я вызываю тебя на бой, здесь и сейчас. А если ты откажешься, я буду считать тебя трусом и негодяем.

Корунд усмехнулся в бороду, хотя и слегка нахмурил лоб. — Кто ты такой, мальчишка, чтобы бросать мне вызов? — сказал он. — Я носил меч, когда ты был еще в пеленках. Взгляни на мою армию и подумай о том, что я могу сделать с тобой. Ой, ой, мой меч заколдован, милорд: он не хочет выходить из ножен.

Брандох Даха презрительно усмехнулся и сказал Спитфайру: — Взгляни, прошу тебя, на этого великого лорда Ведьмландии. Сколько настоящих пальцев на левой руке у него?

— Столько же, сколько на правой, — сказал Спитфайр.

— Хорошо. А сколько вместе?

— Вдвое меньше, чем два, — сказал Спитфайр, — ибо они трусы и лжецы до кончиков пальцев.

— Хороший ответ, — сказал Лорд Брандох Даха.

— Очень смешно, — сухо сказал Корунд. — Но эти устаревшие сто лет назад шутки не подвинут меня ни на йоту. Было бы слишком просто воспользоваться твоим предложением, когда все мудрые советники настаивают, что я должен использовать свою силу и стереть тебя в порошок.

— Да ты скоро убьёшь меня своим языком, — сказал Брандох Даха. — Короче говоря, ты — храбрый человек, который пришел сюда реветь и ругаться: ты большой выпивоха, человек, который напивается пьяным семь дней в неделю, но, боюсь, ты уже давно не воин.