Змей Уроборос

Эддисон Эрик Рукер

Они стояли в самых воротах рядом с верхней площадкой лестницы, круто спускавшейся к реке, и видели лордов Ведьмландии, встретившихся за мостовыми воротами и готовых скакать на охоту. И сказала Презмира: — Милорд Гро, разве не нужна отчаянная храбрость только для того, чтобы жить в Карсё, который правит всей землей? Здесь собрались одни храбрецы.

Они спустились вниз, перешли мост и пошли по Пути Королей, чтобы встретиться с лордами, ждавшими на открытом лугу на левом берегу Друимы. Там Презмира сказала Лаксусу, который сидел на черном мерине с серебряной гривой: — Я вижу, что сегодня ты взял с собой несколько ястребов, милорд.

— Да, мадам, — ответил он. — И нет ястребов сильнее,

чем эти. К тому же все они очень жестоки и любят вонзать когти во всех подряд, и мне приходится держать их по отдельности, иначе они перебьют друг друга.

Срива, находившаяся рядом, протянула руку и погладила их. — Я очень люблю их всех, — сказала она. — Они такие сильные, ну просто маленькие короли, — и она весело рассмеялась. — Но сегодня, откровенно говоря, я не могу смотреть на того, кто ниже Короля.

— Ты можешь смотреть на меня, — предложил ей Лаксус, — хотя я не беру свою корону в поле.

— Вот поэтому я тебя не заметила, — сказала она.

— А почему ты, Королева, не хвалишь моих соколов? — спросил Лаксус, обращаясь к Презмире.

— Я хвалю их, — ответила она, — но с оговоркой. По моему они подходят скорее твоему темпераменту, милорд, чем моему. Это хорошие соколы для охоты в кустах. Но я люблю высокие горы.

Ее приёмный сын Хеминг, темнобровый, с угрюмыми глазами, расхохотался во все горло, зная, что она намекает на Демонландию.

Тем временем Кориниус, сидевший на высоком, серебряно-белом жеребце с черными кончиками ушей, гривой и хвостом, все четыре ноги которого тоже были черными как уголь, протиснулся к Леди Сриве и заговорил с ней так, чтобы никто другой не сумел услышать его слова: — В следующий раз ты не проведешь меня, и я буду иметь тебя когда захочу и где захочу. Обманывай кого хочешь, хоть самого Дьявола, но меня во второй раз не обманешь, ты лживая неверная лиса.

Она ответила, очень тихо: — Ты, зверь, я исполнила свою клятву до последнего слова, и оставила дверь открытой. И если ты не нашел меня внутри, так я тебе этого и не обещала. И знай, что я нашла кое-кого, более великого, чем ты, и который нравится мне намного больше: по меньшей мере он не тискает по углам каждую кухонную шлюху. Я знаю, милорд, и тебя и твои поступки.

Лицо Кориниуса вспыхнуло. — Да, так было, но сейчас я покончил с этой вредной привычкой. Но, на самом деле, вы все одной породы, и они такие же мерзкие шлюхи, как и ты.

— Мяу! — сказала она. — Очень остроумно. Вот теперь ты заговорил своим настоящим языком, жалкий мальчишка-конюх.

Кориниус с такой силой вонзил шпоры в бока своего жеребца, что тот подпрыгнул в воздух, а потом крикнул Леди Презмире: — Несравненная леди, я хочу показать вам моего нового коня, который прыгает, бегает и скачет без остановки, пока не станцует полный тур галлиарды [9] . — После чего, пустив жеребца рысью, заставил его сделать поворот на месте, потом пройтись иноходью, еще дважды повернуть и, наконец, полным галопом подлетел к Презмире и резко остановился.

9

галлиарда или романеска — итальянский танец, римского происхождения. Судя по отзыву музыкального писателя Преториуса (1668), этот танец отличался не только веселым, но неистовым и даже неприличным характером. Преториус называет его дьявольским изобретением. Тем не менее в XVI столетии галлиарду танцевали много и охотно.

— Прекрасно, милорд, — сказала она. — Но я бы не хотела быть твоей лошадью.

— Неужели мадам? — крикнул он. — И почему?

— А потому, — ответила она, — что даже

если бы я была самым темпераментным и сильным созданием в мире, острым как имбирь, гибким и быстрым, и могла бы делать все эти курбеты, я бы побоялась, что, в очередной раз получив шпорами в бока, рухну как подкошенная.

После чего Леди Срива громко расхохоталась.

Наконец среди них появился Король Горис, со своими сокольничими и ловчими, и егерями, державших на поводках легавых и спаниелей, и огромной сворой гончих. Король ехал на черной кобыле, такой высокой, что голова человека едва доставала до ее холки. На правую руку он надел кожаную перчатку, на которой неподвижно сидела орлица, с клобуком на голове, вцепившись в перчатку когтями. — Вперед, — сказал Король. — Корсус не пойдет с нами: он полетит за более высокой добычей. Его сыновья остались с ним, ибо готовятся к путешествию и не хотят терять ни минуты. Остальные будут наслаждаться охотой.

Все приветствовали короля и поскакали за ним на восток. Леди Срива прошептала на ухо Кориниусу. — В Карсё, милорд, правит волшебство, и оно привело к тому, что никто не может ни видеть ни коснуться меня между полуночью и криком петуха, за исключение того, кто станет Королем Демонландии.

Но Кориниус сделал вид, что не слышит ее, и повернул коня к Леди Презмире, которая, в свою очередь, немедленно подскакала и Лорду Гро. Срива засмеялась. Весело на сердце было у нее в тот день, на запястье сидел маленький жестокий мерлин, и ей все время хотелось поговорить с Королем. Но Король вообще не обращал на нее внимания, ни разу не взглянул и не сказал ни слова.

Так они ехали какое-то время, шутя и переговариваясь, к границе с Пиксиландией, пока на их пути не взлетели цапли, и никто не оказался лучшим, чем соколы Презмиры, взлетавшие с ее кулака во многих сотнях шагов от добычи, спиралью устремлявшиеся в облака и кружившие там круг за кругом, выше и выше, пока дичь не становилась маленьким пятнышком в небе, а оба ее сокола — двумя еще меньшими пятнышками рядом с ней.

Но когда кавалькада поднялась повыше, к кустам и перелеску, тогда сам Король свистнул, призывая свою орлицу взлететь с кулака. Она взлетела так, как если бы хотела никогда больше не вернуться назад, и тем не менее, услышав громкий крик, немедленно повернула обратно и стала парить в воздухе высоко над его головой, пока гончие не загнали волка. Тогда она рванулась вниз, как молния, и Король спрыгнул на землю и помог ей охотничьим ножом; и так повторилось три или четыре раза, и три или четыре волка были убиты. Это была величайшая охота.

И Король, очень любивший свою орлицу, дал ей съесть печень и легкие последнего волка. Потом отдал ее сокольничему и сказал: — Сейчас мы поскачем прямо на равнины Армани, и там спущу я другую орлицу, которую поймали в марте на холмах Лагроса. Она стоила мне много часов ночного отдыха, ибо постоянно будил я и ее, и ее сокольничего, и учил ее подчиняться мне и прилетать на мой голос. Ныне спущу я ее на большого черного медведя, живущего в Лагросе, из-за которого уже два года страдают окрестные фермеры, ибо приносит он им смерть и разорение. И насладимся мы прекрасным зрелищем, если не будет она слишком застенчивой.

И королевский сокольничий принес орлицу, и посадил Король ее себе на кулак. Была она черной, с красным клювом, великолепная на вид. Ее ноги сковывали красные кожаные путы с маленькими серебряными колечками, на каждом из которых был выгравирован краб — герб Ведьмландии. И ее клобук, тоже сделанный из красной кожи, был отделан серебром. Сначала она рвалась с кулака Короля, клекотала и била крыльями, но вскоре успокоилась. И поскакал Король вперед, послав своих огромных ищеек на поиски медведя, и все последовали за ним.