Змей в Эссексе
Шрифт:
– Что вы здесь делаете так поздно, а? Придется нам с вами держать ответ перед мамой. И что я скажу вашему отцу, мисс Бэнкс? – Преподобный ласково ущипнул Наоми за щеку и подтолкнул к дому, выстроенному из серого камня; окнами дом смотрел на причал. Девочка оглянулась через плечо на друзей и убежала. Скоро они услышали, как лязгнул засов.
– Папа, так где же ты был? Где ты так поранился? Наверно, придется зашивать? – С радостью проговорила Джоанна, втайне мечтавшая стать хирургом.
– Ничего страшного. Джон, почему ты плачешь? Ты уже большой! – Уилл крепче обнял сына, и тот подавил всхлип. – Я спасал овец и пугал дам. И должен вам сказать, – они дошли до клетчатой
Март
Стелла Рэнсом
Дом приходского
священника церкви
Всех Святых
Олдуинтер
11 марта
Уважаемая миссис Сиборн,
Пишу Вам в надежде, что Вы уже слышали обо мне, а значит, мое письмо не станет для Вас неожиданностью. Чарльз Эмброуз уверяет, что Вы ждете весточки от семейства Рэнсомов из Олдуинтера, – и вот они мы!
Прежде всего примите наши самые искренние соболезнования в связи с недавней утратой. Лондонские новости доходят до нас нечасто, но о мистере Сиборне мы слышали от Чарльза и даже читали в «Таймс». Мы знаем, что им многие восхищались и наверняка очень любили. Мы с мужем молимся за Вас, а я особенно: кому, как не женщине, понять горе жены, потерявшей супруга!
Теперь о деле. В будущую субботу мы ждем к ужину Чарльза и Кэтрин Эмброуз и были бы счастливы, если бы Вы смогли к нам присоединиться. Я слышала, что Вы приехали с сыном и компаньонкой, о которой Чарльз отзывался очень тепло, и мы были бы очень рады с ними познакомиться. Ужин будет без особого повода – это лишь возможность встретиться со старыми друзьями и завести новых.
Адрес наш Вы найдете на конверте. Добраться к нам из Колчестера очень просто: поезда, к сожалению, к нам не ходят, но можно взять кэб. Надеюсь, Вы у нас заночуете. Места у нас довольно, так что ни к чему Вам возвращаться домой на ночь глядя. Буду ждать Вашего ответа, а пока придумаю, какими деликатесами удивить даму столичных вкусов!
P. S. Не удержалась и отправила Вам примулу, но мне не хватило терпения высушить ее как следует, и она испачкала страницу. Вечно я тороплюсь! С.
1
Доктор Люк Гаррет со сдержанным удовольствием оглядел номер в колчестерской гостинице «Георг» и вынужден был признать, что денег Спенсер не пожалел. На кончике пальца, которым доктор провел по всем поверхностям в комнате, не осталось ни пылинки.
– Здесь можно делать аппендэктомию, – заметил Люк с выражением, которое его друг справедливо истолковал как пожелание всем встречным свалиться с недугом. Убедившись, что в номере чисто, Гаррет открыл латунные защелки чемодана и вытащил пару мятых рубашек, несколько книг с загнутыми страницами и пачку бумаги. Все это он выложил на туалетный столик и благоговейно увенчал белым конвертом, на котором аккуратной и твердой рукой было выведено
– Она ждет нас? – Спенсер кивнул на конверт: он прекрасно знал почерк Коры, поскольку последнее время друг давал ему читать все ее письма, чтобы лучше вникнуть в скрытый смысл каждой фразы.
– Ждет ли? Еще как ждет! Сам бы я ни за что не поехал: у меня куча дел. Что уж скрывать, Спенсер, она меня умоляла. «Приезжайте, пожалуйста, милый Чертенок! Я так по вам скучаю», – писала она, – оскалился Гаррет, и черные глаза его просияли. – «Я так по вам скучаю!»
– Мы увидим ее сегодня? – с деланым безразличием спросил Спенсер, у которого были свои причины проявлять нетерпение, но он их успешно прятал даже от испытующего взора Гаррета и старался не выдавать себя. Однако друг его был так поглощен письмом Коры (дважды шепотом прочел вслух обращение «милый Чертенок!»), что ничего не заметил и обронил лишь:
– Да, они остановились в «Красном льве», мы договорились встретиться в восемь – минута в минуту, насколько я знаю Кору, а я ее знаю.
– Тогда я пройдусь. Жаль в такой погожий день сидеть взаперти, да и замок посмотреть хочется. Говорят, здесь сохранились развалины после землетрясения. Пойдешь со мной?
– Еще чего. Терпеть не могу прогулки. К тому же у меня с собой доклад шотландского хирурга, который утверждает, будто можно облегчить паралич, надавливая на позвоночник, и я частенько думаю, что в Эдинбурге мне было бы стократ лучше, чем в Лондоне: тамошние медики куда смелее столичных, да и этот их жуткий климат мне подходит…
Тотчас позабыв о Спенсере и замке, Гаррет уселся по-турецки на кровать, разложил перед собой дюжину страниц машинописного текста, перемежавшегося изображениями позвонков. Спенсер, обрадовавшись, что весь день будет предоставлен самому себе, застегнул пальто и вышел.
Опрятный белый фасад «Георга» выходил на широкую Хай-стрит. Хозяева гостиницы явно считали ее лучшей в городе и подчеркивали это высокое положение с помощью множества подвесных кашпо, в которых отчаянно боролись за место нарциссы и примулы. День выдался ясный, и небо словно жалело, что зима так медленно отступает: высокие облака неслись по неотложным делам в какой-то другой город. Впереди блестел шпиль церкви Святого Николая, повсюду пели птицы. Спенсер, который разве что под пыткой отличил бы сороку от воробья, восхищенно слушал их пение и любовался живописным городком, яркими полосатыми навесами над тротуаром и вишневыми лепестками, испещрившими рукав его пальто. Наконец он нашел разрушенный дом, калеку, сидевшего на пороге, как часовой после смены, и это тоже привело Спенсера в восторг: и комнаты, поросшие плющом и молодыми дубками, и нищий, который снял пальто и нежился на солнце, словно кот.
Спенсер стеснялся своего богатства и от этого бывал непомерно щедр; вот и сейчас ему захотелось поделиться с калекой частичкой радости этого дня, и он опустошил карманы в перевернутую шляпу. Потрепанный фетр просел под тяжестью монет, нищий подозрительно вперился в Спенсера – не разыгрывает ли? – но потом успокоился и ухмыльнулся, обнажив превосходные зубы.
– Похоже, на сегодня можно заканчивать, – произнес он, нашарил за своим каменным постаментом низкую деревянную тележку на четырех железных колесах, привычным движением перетащил на нее туловище, надел кожаные перчатки, чтобы не ссадить ладони, и проворно покатился к тротуару.
Спенсер заметил, что тележка сработана на славу: на ней даже был вырезан узор из переплетающихся колец. От такой тележки не отказался бы и изрубленный в битве кельт, так что жалость, которую Спенсер почувствовал было к бедняге, казалась оскорбительной.
Конец ознакомительного фрагмента.