Змея Давида

g.allena

Визит Скитер ее не удивил. После того, как интервью со Снейпом и Поттером у нее сорвались, а Шеклболт наверняка послал ее куда подальше, поэтому было бы странно, если бы журналистка не попыталась выйти на нее. Даже того минимального количества информации, что Скитер смогла из нее вытянуть, ей наверняка хватит, чтобы накропать завлекательную статейку, с ее-то фантазией. Пусть пишет, что хочет, подумала она, по сравнению с тем, что от Северуса по-прежнему ни слуху, ни духу, излишне живое воображение Скитер казалось не стоящей внимания мелочью.

Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей о Снейпе, Диана принялась обдумывать собственное будущее. Здесь также была полнейшая неопределенность. Деньги были на исходе, работы нет, родной Аврорат в этом смысле молчит, хотя Маккинон плакался в интервью для «Колдо-радио»

на острую нехватку кадров, да и возвращаться туда, если честно, Диана желанием не горела – рабочий график там всегда отличался ненормированностью, особенно теперь, а ей придется разрываться между работой и ребенком, которого, опять же, не с кем будет оставлять, не эксплуатировать же Винки вечно. Была, правда, надежда на то, что в ходе «тряски» Министерства освободятся рабочие места, на которые предпочтут брать лиц, не вызывающих сомнений в лояльности новым властям. В любом случае, этот вопрос требовал ускоренного решения, поэтому со следующей недели Диана твердо решила начать поиски работы.

Снейп аппарировал к самым воротам Хогвартса. Собственно, ворот как таковых по-прежнему не было – после битвы спешно восстанавливали стены пострадавшего замка, а вот целостностью ворот как-то не озаботились. Впрочем, учеников в школе все равно не было – только горстка преподавателей, эльфы да рабочие.

Аппарация все еще давалась с трудом – Снейпа слегка мутило и пошатывало, когда он, стараясь не споткнуться на выбоинах и валявшихся везде осколках стен, шел к замку. Гриффиндорскую башню уже подновили, осталось только восстановить крышу, зато Северная по-прежнему зияла гигантскими дырами в закопченных стенах, верх ее был сорван мощным взрывом, а у подножия красовалась огромная воронка, уходящая в самый фундамент. В Большом зале уже вставили окна и полностью расчистили его, правда, прекрасный зачарованный потолок, отображающий небо над Хогвартсом, кажется, был утерян навсегда и теперь был теперь самым обычным, каменным и довольно закопченным. Разрушения не добрались только до подземелий, да еще кухня с покоями хаффлпаффцев уцелели полностью. По пути ему не встретился никто – время было обеденное, поэтому он без остановок дошел до своих подземелий.

Став директором, Снейп официально перебрался в роскошный кабинет, который до него занимал Альбус, но все равно время от времени навещал свои покои в слизеринских подземельях. Здесь, в тиши, безмолвии и прохладе ставших родными за более чем двадцать лет стен ему удавалось хотя бы на время избавиться от давящего груза вины и ответственности, а главное – не видеть и не чувствовать ненавидящих взглядов окружающих. Здесь была лаборатория, в которой он в тот год галлонами варил зелья от последствий Круциатуса, восстанавливающее, кроветворное, Костерост. Иногда он даже ночевал тут, не желая возвращаться в свою новую «резиденцию».

Сейчас он пришел сюда, чтобы забрать кое-какие свои вещи. Министерство особо не ограничивало его перемещения, правда, надзор за ним, по признанию Шеклболта, снят пока не был (как утверждал Кингсли – исключительно в целях его, Снейпа, безопасности). Возвращаться в Хогвартс Северус не собирался. Собственно, он и не строил иллюзий насчет того, что МакГонагалл будет его умолять снова взять на себя должность профессора зельеварения в школе, но даже если и будет, он твердо решил: с преподаванием покончено.

Главное – он шел сюда за Книгой. После убийства Дамблдора он некоторое время находился в бегах, его личные покои были заперты им собственноручно и открыть их мог только он сам. Затем он вернулся в Хогвартс, уже на правах директора, но зато теперь на нелегальном положении оказалась Диана. Так и лежала ее Книга в одном из ящиков его письменного стола – она так и не успела забрать ее тогда. Теперь он собирался вернуть ее законной владелице.

Снейп плохо помнил, как выбрался из здания Министерства после суда. Четко остался в памяти только его короткий разговор с Поттером, вернувшим ему палочку. Возвращение палочки обрадовало его по-настоящему, ведь он считал, что та сгорела вместе с Визжащей хижиной. Но больше поразили его собственные ощущения от общества Поттера. Нет, он смотрел на него без радости и приязни, но и прежнего раздражения не чувствовал. Может быть, сам Поттер в чем-то неуловимо изменился, стал более… правильным, что ли. Он был похож и одновременно

не похож на себя прежнего – непоседливого, недисциплинированного, плюющего на школьные правила и на него, Снейпа, в особенности. Этот Поттер уже не казался вечным напоминанием о прошлом с его виной, несбывшимися надеждами, незаживающими ранами и непреходящей ненавистью. А может быть он сам, Снейп, стал другим, побывав за порогом небытия, и теперь в его душе попросту не осталось места для прежних чувств, мыслей и масок, которые он вынужден был носить, и носил так долго, что они практически срослись с его натурой. Он видел перед собой всего лишь молодого человека с уставшим лицом и какой-то прежде несвойственной ему робостью во взгляде. И даже при мысли о том, что Поттер знал о нем такое, чего не знал никто – ни его мать, ни Дамблдор, знал самое сокровенное и оберегаемое ото всего мира, Снейп не чувствовал почти ничего. Словно то, что он отдал ему тогда, прощаясь с жизнью на полу Визжащей хижины в луже собственной крови, утратило какую-то мистическую власть над ним. Нет, он не собирался забывать о своем прошлом, но, придя в себя в Больничном крыле, все более отчетливо чувствовал, как оно, это прошлое, постепенно отпускает его.

И только очутившись на улице, он вдруг с запоздалым стыдом вспомнил, что буквально убежал на радостях из зала суда и даже не потрудился дождаться ту, благодаря которой он сейчас свободен как ветер. Тогда он решил подождать Диану в этом закоулке, где находилась та самая телефонная будка – вход и выход для посетителей Министерства магии. Ждал он долго – больше часа. Из будки время от времени выходили люди и направлялись по своим делам, даже не замечая его, а Снейп продолжал подпирать стену плечом, пока его не начало мутить от слабости и голода. Он испугался, что потеряет сознание прямо тут и его отвезут в магловскую больницу или в Мунго, а туда ему не хотелось совершенно, любыми больницами он был сыт по горло.

Он аппарировал к дому на Спиннерс-энд. Аппарировал не слишком удачно – приземлившись на заднем дворе, все-таки потерял сознание. К счастью, никто из соседей не заметил его появления буквально из воздуха. Когда он пришел в себя, солнце уже клонилось к закату.

Дом встретил его застарелым запахом сырости, пылью и запустением. Судя по царящему в доме бардаку, пока он валялся в лазарете, доблестные авроры изощрялись в поисках каких-нибудь темных артефактов, страшных ядов или запрещенных ингредиентов для их производства. Кое-что они, конечно, нашли – не особо выдающееся, но из разряда товаров, продаваемых только по специальному разрешению, которого у Снейпа, конечно же, не было. Зелья и компоненты было жаль, но еще больше было жаль утащенных книг – авроры оставили на полках только то, что не представляло особого интереса, зато книги из семейной библиотеки Принцев, которые перешли к матери после смерти ее отца, стали жертвой служебного рвения. Эти олухи перевернули кухонные шкафы и даже пытались разобрать газовую плиту, не говоря уже о старом, изъеденном древоточцем шифоньере.

Сил возмущаться царящим кругом разгромом не было. Северус с трудом добрался до дивана в гостиной и повалился на него в полном бессилии. Все тело болело, в горло словно насыпали точеного стекла, а раны на шее снова кровоточили. Не особо надеясь на успех, он позвал школьного домовика и тот каким-то чудом явился на его зов.

Домовика звали Слинки. Став директором, Снейп сам выбрал его в качестве «личного» домашнего эльфа, предпочитая пользоваться именно его услугами. Молоденький Слинки был не в меру разговорчив и независим и этим отличался от своих безропотных и предупредительных собратьев. Его чересчур живой характер отчасти забавлял Снейпа; школьные эльфы Северуса побаивались и старались побыстрее исчезнуть из поля его зрения, однако Слинки в силу своего малого жизненного опыта еще не научился бояться «страшного и грозного профессора Снейпа».

Энергичный Слинки в ответ на просьбу Снейпа принести ему чашку кофе (выпить хорошего крепкого кофе было его мечтой начиная с того момента, когда он пришел в себя) притащил не только кофе, но и какую-то снедь со школьной кухни. Оценить сообразительность домовика Снейп смог, впрочем, только наутро – он накачался зелий из своего экстренного запаса, который уже давно держал на всякий случай в тайнике и до которого не добрались авроры, и отключился прямо в гостиной, проспав почти до самого вечера.