Змея, крокодил и собака
Шрифт:
Абдулла вернулся в дом, где держали Эмерсона, и обнаружил там абсолютную чистоту. Полицейские отрицали, что забирали что бы то ни было, и я охотно поверила им, так как действительно не имело никакого смысла обыскивать место преступления. Казалось очевидным, что похититель вернулся и изъял все обвиняющие его улики. Это был зловещий знак, но у меня не хватало времени ни думать о последствиях, ни бороться с журналистами, которые, как и предсказывал Сайрус, осадили нас, требуя новостей. Доктор Уоллингфорд переехал в одну из комнат и сосредоточился на своём самом важном пациенте. Врачу пришлось проявить неусыпное внимание, потому что бессознательное
– По крайней мере, теперь ясно, что его физическая сила серьёзно не пострадала, – заметила я, поднимаясь с пола, куда меня отшвырнула размахивавшая рука Эмерсона.
– Это сверхъестественная сила мании, – заявил доктор Уоллингфорд, потирая ушибленное плечо.
– Тем не менее, я считаю такое поведение обнадёживающим фактом, – сказала я. – Я уже видела его раньше в подобном состоянии. Это моя вина, мне бы следовало лучше знать... Держите ему ноги, Сайрус, он снова пытается вскочить с постели!
Анубис осторожно удалился на верхушку комода, где, свернувшись в клубок, наблюдал за суматохой расширившимися зелёными глазами. В коротком затишье, последовавшем за буйством Эмерсона, я внезапно услышала низкий урчащий звук. Кот мурлыкал! Абдулла посчитал бы это ещё одним признаком дьявольского разума, но я почувствовала странный, иррациональный всплеск возродившейся надежды, как будто мурлыканье существа было хорошим предзнаменованием, а не наоборот.
Мне потребовалось всё моё мужество на протяжении этих нескончаемых ужасных часов, но после того, как миновала третья полночь, я рискнула предположить, что худшее позади. Эмерсон наконец-то лежал неподвижно. А остальные сидели вокруг кровати, обрабатывая синяки и переводя дыхание. Перед глазами всё плыло, голова кружилась, в голове ни одной мысли из-за нехватки сна. Происходящее казалось нереальным, напоминая двухмерную фотографию какого-то прошлого события – дымящий фонарь, отбрасывающий тени на напряжённые взгляды присутствующих и измождённое лицо больного, и тишина, не нарушаемая ничем, кроме шелеста листьев за открытым окном и медленного, но правильного дыхания Эмерсона.
Вначале мои чувства не осмелились поверить этому знаку. Когда я встала и на цыпочках подошла к кровати, доктор Уоллингфорд сделал то же самое. Осмотр был кратким. Когда врач выпрямился, на его усталом лице заиграла улыбка.
– Это звуки сна, естественного сна. Идите отдыхать, миссис Эмерсон. Он захочет увидеть вас здоровой и улыбающейся, когда проснётся утром.
Я пыталась сопротивляться, но не смогла. Сайрусу пришлось чуть ли не нести меня на руках в соседнюю гардеробную, где поставили лежанку. Подсознание – в которое я твёрдо верю, несмотря на сомнения в его существовании – определило, что теперь можно отказаться от бдения, и я спала мёртвым сном не менее шести часов.
Проснувшись, наполненная энергией, я вскочила с постели и бросилась в соседнюю комнату.
По крайней мере, собиралась. Меня внезапно остановило зрелище, представшее передо мной – смертельно бледное существо, невероятно растрёпанное, неряшливо полуодетое и дико озирающееся вокруг. Прошло несколько секунд, прежде чем я узнала собственное обличье, отразившееся в зеркале над туалетным столиком.
Быстрый взгляд через дверной проём заверил меня, что Эмерсон всё ещё спал, а милый доктор со съехавшими набок очками и полуразвязанным галстуком дремал в кресле рядом с кроватью. Я поспешно
Звуки из соседней комнаты заставили меня метнуться к двери, потому что я узнала недовольные ворчания и стоны, которыми Эмерсон привык приветствовать наступающий день. Если он и не стал собой, то неплохо подражал.
Сайрус, очевидно, подслушивавший за дверью, вошёл одновременно со мной. Доктор Уоллингфорд жестом показал нам не приближаться. Опершись на кровать, он спросил:
– Вы знаете, кто вы?
Он устал до изнеможения, бедняга, иначе, без сомнения, выразился бы поудачнее. Эмерсон уставился на него.
– Чертовски дурацкий вопрос, – ответил он. – Конечно, я знаю, кто я. И раз уж на то пошло, то кто, к дьяволу, вы такой?
– Профессор, прошу вас! – воскликнул Уоллингфорд. – Что за язык! Здесь дама.
Глаза Эмерсона медленно исследовали комнату и, наконец, остановились на мне. Я стояла, скрестив руки на груди, пытаясь сдержать трепетание оборок, выдававшее бешеное биение сердца.
– Если её беспокоит мой язык, она может покинуть комнату. Я её не приглашал.
Сайрус не мог больше сдерживаться.
– Вы, чёртов болван! – прорычал он, сжимая кулаки. – Разве вы не узнаете её? Если бы она не появилась без приглашения несколько дней назад, вы не остались бы в живых и не богохульствовали бы сегодня утром.
– Ещё один назойливый непрошеный гость, – пробормотал Эмерсон, бросая злобные взгляды на Сайруса. Затем повернулся ко мне... И на этот раз ошибки быть не могло. Блестящий синий взор был ясен, осознан – и равнодушно-спокоен. Затем зрачки сузились, а брови нахмурились: – Постойте, постойте – черты знакомы, а вот костюм другой. Не та ли это особа в небрежном наряде, которая вчера вечером появилась в моей очаровательной маленькой комнате, будто пробка, вылетевшая из бутылки, а затем задала перцу пустому дверному проёму, усердно стреляя в него? Женщинам не следует разрешать прикасаться к огнестрельному оружию.
– Это было не вчера, это было три дня назад, – огрызнулся Сайрус, его бородка дрожала. – Она спасла вашу жизнь этим пистолетом, вы… вы... – Он прервался, бросив мне извиняющийся взгляд.
Среди спутанной бороды Эмерсона блеснули белые зубы.
– Я не знаю вас, сэр, но, кажется, вы вспыльчивый человек – в отличие от меня. Я всегда спокоен и разумен. Рассудительность заставляет меня признать, что дверной проём, возможно, не был пустым, и что эта дама, вероятно, оказала мне некоторую помощь. Благодарю вас, мадам. А теперь уходите.
Его веки смежились. Повелительный жест врача удалил нас обоих из комнаты. Сайрус, всё ещё дрожа от негодования, попытался меня обнять, утешая. Вежливо, но решительно я отвела его руки.
– Я полностью владею собой, Сайрус. Мне не нужно успокаиваться.
– Ваше мужество меня поражает! – вскричал Сайрус. – Услышать его отрицания… насмехаться над вашими преданностью и смелостью...
– Ну, знаете ли, – слегка улыбнулась я, – я не в первый раз слышу подобные высказывания от Эмерсона. Я надеялась, Сайрус, но действительно не рассчитывала ни на что другое. Всё моё существо ожидало худшего, и я была готова к этому.