Змея на груди
Шрифт:
– Предложение какой-то незнакомки для тебя важнее душевного состояния твоей лучшей подруги? – с ревнивыми нотками в голосе спросила Марина.
– Но она мне посулила за это тысячу долларов.
– ?!
– Да! Думаю, что ты бы тоже не устояла.
– Если она тебе предложила работу киллера, то ты сильно продешевила, – язвительно заметила Марина.
– Нет, все не так серьезно. Она всего лишь попросила сдать на три дня комнату ее другу, оказавшемуся в беде. Сегодня в три часа дня я с ним встречусь, отвезу его домой, и после этого мы сможем поехать в твой Суздаль.
– А когда мы
– Да кому нужна моя рухлядь? У меня там, кроме книг, ничего ценного нет.
– Зато какие книги! Мы с тобой, помнится, в свое время за каждую из них отдали по двадцать килограммов макулатуры.
– Зато сейчас они мало чего стоят.
– Пуляша, ты в своем уме? Собираешься каким-то проходимцам сдать свою квартиру! Что ты о них знаешь?
– Ты как всегда немного драматизируешь события. На меня она не произвела такого впечатления. Мне, конечно, показалось, что она слегка темнила, но по-моему, просто чего-то не договаривала.
– Слушай, подруга, ты совсем бдительность потеряла. А вдруг они террористы? А твоя квартира им нужна, чтобы подорвать важный объект?
– Рядом с моим домом единственно важным объектом является будка шиномонтажа, возле которого с утра до ночи автомобили атмосферу отравляют. Если его подорвать, воздух во дворе станет чище. Я сама на них давно хотела Гринпис натравить. Так что с террористами ты слегка перегнула палку.
– Лучше перегнуть и сломать эту палку, чем ею по башке получить, – нравоучительно заявила Марина. – И что эта аферистка тебе рассказала?
– Сказала, что ее друг якобы замешан в каком-то преступлении, и все улики указывают на него, а человека, который может подтвердить его алиби, в Москве в настоящий момент нет и появится он только через три дня.
– Пуляша, за укрывательство знаешь, сколько можно схлопотать? Мало не покажется.
– Ростропович у себя на даче Солженицына прятал…
– И где он после этого оказался? – насмешливо напомнила Марина.
– Его выслали, но не посадили же!
– Тебя тоже вышлют. На Колыму. Ростропович попал в историю, а ты в нее влипнешь! Разницу улавливаешь?
– Значит, такая у меня судьба. Потом напишу «Колымские рассказы Пульхерии Дроздовской», разбомблю в них в пух и прах нашу пенитенциарную систему, привлеку к ней внимание международной общественности, прославлюсь, заработаю кучу бабок, куплю себе домик в деревне где-нибудь под Мюнхеном и умру под пение птичек в деревенской глуши со всеми удобствами, – мечтательно нарисовала заманчивую перспективу Пульхерия.
– Пени… что?
– Систему наказаний преступников, – пояснила Пульхерия.
– А почему под Мюнхеном, а не под Суздалем?
– Дался тебе этот Суздаль, – рассердилась Пульхерия. – В Германию многие наши творческие интеллигенты эмигрировали. Мне с ними там будет не так скучно, как под Суздалем.
– Они туда уехали, потому что Родине оказались не нужны.
– Все, Мариша! Ты меня достала своим занудством. Плевать мне на тысячу долларов, поехали в Суздаль!
– Успокойся. У меня другое предложение. Мы этого афериста на моей даче укроем. Там сейчас только рабочие. Олег на Кипре со
– Там и тысяча рублей не часто валяется, а идея просто отличная!
Ровно в три часа Пульхерия припарковала машину в условленном месте. Она даже не успела заглушить мотор и оглядеться, как передняя дверца машины распахнулась. Молодой, симпатичный парень сначала молча оглядел салон машины, отряхнул рукой невидимую пыль с сиденья рядом с водителем, провел пальцем по приборной панели, взглянул на него с отвращением и тут же вытер его о спинку кресла. После всех этих манипуляций он поднял глаза на Пульхерию.
– Вы, как я понимаю, Пульхерия Афанасьевна? – спросил он с брезгливой усмешкой, которую даже не пытался скрыть, но тут заметил на заднем сиденье Марину. – Минуточку! Оксана сказала мне, что вы будете одна.
– Я так и знала, что Татьяна ее ненастоящее имя.
Парень смутился, но лишь на мгновение.
– Оксаной зовут мою сестру. Я назвал Таню ее именем по инерции, – попытался выкрутиться он, Пульхерия кивнула ему в знак того, что принимает объяснение, но в душе ему не поверила. А Максим тем временем продолжил: – Мне не нужны лишние свидетели.
– Насколько я помню, у нас с ней не было уговора о том, одна я буду или нет, – ледяным тоном заметила Пульхерия. Брезгливый взгляд красавчика, а теперь и его откровенная ложь, все это сильно ей не нравилось. – Если вас что-то не устраивает, мы можем разойтись, оставшись каждый при своих интересах.
– Подождите минуточку, мне нужно позвонить.
Парень отошел от машины, но дверцу закрывать не стал, и они слышали каждое его слово.
– Ты же мне говорила, что будет только одна женщина. А приехали две старые кошелки. Почему это у нас нет выбора? Надо было более ответственно отнестись к выполнению своей части плана. Да… Да… Я не привередничаю. Я так не считаю. Нет… Нет… Будем надеяться, что все обойдется. Хорошо…
– Ты слышала, Пуляша? Он назвал нас старыми кошелками, – с возмущением прошептала Марина.
– Не обращай внимания, я в его возрасте тоже всех, кто старше тридцати лет, считала стариками. Когда мне исполнилось двадцать, я решила, что моя жизнь кончилась и наступила старость.
– Но он сказал это, совершенно нас не стесняясь, – продолжала возмущаться Марина, – точно мы пустое место.
– А мы для него и есть пустое место. Смотри, какой он холеный, джинсики, курточка не на Черкизовском рынке куплены. Один мобильный телефон стоит дороже моей машины в базарный день. Я такой в одном магазинчике под названием «Милые штучки» видела. В центре. Забрела в него случайно как-то перед Новым годом. Там самая дешевая «милая штучка» стоила не меньше тысячи баксов. Я из этого магазина, как оплеванная, выкатилась. И самое забавное здесь то, что мой мобильный по своим функциональным возможностям намного круче его игрушки. Интеллект и здоровье, Мариша, ни за какие деньги купить нельзя.