Змея
Шрифт:
Черномор легко, как кошка, вскочил тоже, отбросил неудобную Нику, осмотрелся и бросился к груде костей, быстрым движением достал оттуда кривую саблю, персидский шамшир с золоченым эфесом и красивым узором Дамаска на клинке. От взмаха оружия в его руках в воздухе аж засвистело. Он сделал выпад, ударил. Леварт отскочил назад, это его и спасло, но все-таки клинок со свистом прошел по песчанке на груди, рассек хлопок ровно, как бритва. Отпрыгнув, Леварт лихорадочно осмотрелся по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить оружием. Он схватился за окованную золотыми пластинами рукоять какого-то древкового оружия, типа глевии или японской нагинаты, но оно было слишком тяжелым, не успел он его поднять, как Черномор уже сидел у него на шее, а острие шамшира
150
Псякрев — распространенное польское ругательство, буквально «собачья кровь» (напоминание читателю, что Леварт — поляк по происхождению).
И тогда он увидел.
Втиснутый между седлами, покрытыми медными пуговицами, частично накрытый черепаховым щитом, лежал меч. Не индусский тальвар, не раджпутанская кханда. Прямой, скромный, не слишком длинный европейский меч. Когда он его поднял, то на клинке увидел выгравированную надпись: DEUS LE VOLT. [151]
Черномор бросился, как леопард, нанося удар из-за спины. Леварт парировал машинально, и к своему удивлению ответил контратакой — быстрым выпадом и ударом. Черномор избежал удара, попятился, Леварт не дал ему опомниться от неожиданности и снова пошел в атаку. Мулла попробовал финт и удар по руке. Запястье Леварта, казалось, само совершило небольшой оборот, два клинка с лязгом столкнулись, и отбитый шамшир едва не вылетел из руки Черномора. Мулла попятился, скаля зубы из-за белой бороды. В его горящих глазах замелькало что-то странное, как будто тень сомнения. Он был уверен, что посечет прапорщика на кусочки, а тот неожиданно оказался опытным фехтовальщиком. Бился не как какой-то там шурави, а как кто-то, кто в Сандхерст прошел выучку фехтования военной саблей образца 1853 года, производства фирмы «Роберт Мол и сыновья». Не как советский пехотинец, а как кто-то, кто с младых ногтей тренировался орудовать кописом и махайрой. Кто-то, кто впервые убил человека холодным оружием в возрасте пятнадцати лет в битве под Элатеей во время кампании в Фокиде.
151
Такова воля Бога (лат.).
До этой минуты Черномор не издал ни малейшего звука. Но сейчас он завыл, причем завыл дико и бешено, словно шакал. И вслепую бросился на Леварта, размахивая шамширом как ошалевший. Леварт сделал обманный маневр, шагнул в сторону, ударил плечом, нанес пинок в голень. Черномор зашатался, наклонился, а Леварт подскочил и ударил сверху, свысока. Всадил мулле меч над ключицей, вертикально, вонзил до половины клинка. И оставил так. А сам отскочил.
Черномор упал на колени. Шамшир из рук не выпустил, но уже было видно, что поднять его он не сумеет. Он мог только смотреть на Леварта, жечь его взглядом, кипящим ненавистью.
Леварт подошел. Обеими руками взялся за рукоятку меча и сильно нажал сверху вниз. Клинок оказывал сопротивление только какое-то мгновение, потом вошел, как в масло по самый эфес. Черномор затрясся и забился в конвульсиях. Забился ужасно. Не издал ни малейшего звука. Он сжал губы, но кровь все равно прорвалась сквозь них, брызнула резким потоком. Мулла Хаджи Хатиб Рахикулла закачался. А потом упал лицом вниз.
Леварт смотрел на него равнодушно. Потом отошел. Поднял свой АКС, вынул пустой магазин и выбросил его.
Возле самого
За мешками лежало шесть металлических тарелок, покрытых зеленым лаком. Противотанковые мины ТМ-46. По шесть кило взрывчатого материала в каждой.
«Черномор, — подумал Леварт, — одержимый ненавистью Белобородый Черномор. Не успокоился, пока не выследил. Намеревался уничтожить потомство шайтана, неверного и змею, чародея сагира и демоницу алуку, врагов рода человеческого. Вместе с пещерой, их тайником и логовом. Согласно предписаниям Корана он собирался приготовить им адский огонь и побиение камнями одновременно. По-современному, при помощи тротила и противотанковых мин. Сделанных в СССР».
В одну из шашек тротила был воткнут электрический взрыватель с проводом. Леварт пошел по следу провода. Полевая сумка лейтенанта Богдашкина была на месте, в щели, лежала там, где и раньше, возле шапки и бинокля. Карта местности в масштабе 1:25000. Письма, перетянутые разложившейся резинкой. Фотографии двух девочек, близняшек, на глаз шестилетних. Сложенный вчетверо, протертый на сгибах лист бумаги, рисунок, как оказалось. На котором были изображены герои мультфильма, Волк и Заяц, не слишком умело нарисованные мелками. Неровная надпись под картинкой гласила: ДЛЯ ПАПЫ. А на самом дне, завернутый в кусок тряпки, магазин. Полный.
Клацанье защелки, как обычно, принесло секундную эйфорию. Лязг затвора — эйфорию на секунду дольше.
Пещера закончилась, вверху синевой засияло небо.
Он услышал голоса.
Один моджахед стоял возле стены ущелья и писал на нее, непрерывно при этом болтая. Второй, с папиросой в зубах, возился с проводами, склонившись над взрывным устройством. Услышав шаги Леварта, он поднял голову. Папироса выпала из его рта.
Леварт нажал спусковой крючок. Сраженный короткой очередью дух рухнул, путаясь и барахтаясь в собственном пирантумбоне. Тот, что писал, повернулся, прыгнул, сиганул за винтовкой «Ли-Энфилд», прислоненной к скале. Не успел. Очередь попала ему в живот. Он сполз, оставляя на стене ущелья размазанную полосу крови. Его голова упала на грудь. Так он и сидел, сотрясаемый конвульсиями.
Тот, что занимался взрывустройством, трясущейся рукой вытащил из-под окровавленной рубахи пистолет ТТ, но не смог даже поднять его. Он открыл рот в беззвучном крике, его широко раскрытые черные глаза умоляюще смотрели на Леварта. Леварт нажал спуск и вывалил в него остаток магазина.
Небо потемнело, просто почернело.
Из глубины слышался шипение-крик змеи. Ее ужасная иахема.
«Я должен вернуться. Я должен вернуться к ней», — подумал он.
И вошел в темноту пещеры.
Каменные статуи в строю ожили. Полные груди кариатид, казалось, пружинят, а округлые бедра канефор — колышутся в танцевальных движениях. Хищные глаза ламии, казалось, следят за каждым его шагом, а искривленные губы эмпуз, казалось, что-то шепчут. Угрожают. Или предупреждают. Круглая пещера была пуста. Сверкали синевой лазуритовые менгиры, среди рубинов и черепов стояла, распростерши крылья, статуя постриженной по персидской моде богини в звездной диадеме. Но змеи на катафалке не было.
Он заметил какое-то движение. Из темноты показалась фигура. Фигура женщины. Она подошла к одному из лазуритовых блоков, прислонилась к нему, легко согнув свою гибкую талию.
«Очередной призрак, — подумал Леварт. — Очередной эйдолон. Очередной Симулякр. Чей же? Неужели Вики? Неужели это была Вика?»
Это не была Вика.
Он продвинулся на шаг, шаг сделала также и женщина. Черноволосая, обнаженная до бедер. От бедер вниз на ней был ниспадающий тканный золотом наряд.
Леварт помнил. Он ее уже видел. Три года тому назад. В Париже, на вернисаже в Парижском салоне. На полотне Шарля-Огюста Манжена. Полуобнаженная Сафо с тревожным взглядом.