Знахарь
Шрифт:
– Деда, ты сказывал о том, я помню, ты про Лукерью скажи.
– А ты ещё послушай! – Прохор таки дотянулся до правнука, легонько щелкнув того по затылку. – И не перебивай старших, ишь охоту взял. Лукерью ему подавай. Не дорос ещё до Лукерьи. Лукерья с Макаром детей хотят, наши сплетники уж судачить начали, что сноха у Демидовых пустоцвет… Надысь пойдём в лес, покажу, какие коренья собирать и травы с цветами рвать для того, чтобы жинка понесла, токмо рвать их должна сама баба, ребятёнка жаждущая, и токмо в подол понёвы.
– Это потому, что детей в подоле приносят? Да, деда?
– И поэтому тоже, правильно догадался, молодец! Сушит и отвары варит тоже баба с наговорами бабскими специальными. Я их тебе поведаю и, если ты их за завтра назубок не выучишь, уши-то я тебе надеру! Пить отвар необходимо семь дён по малой чарке и через седмицу даже самая пропащая баба, если у неё женское нутро не мёртвое, может понести.
– Я запомню, не надо мне уши драть. А Лукерья понесла?
– Понесла, - тяжело вздохнул старик, за день смертельно уставший от расспросов любопытного мальчишки. – Двойня у Демидовых будет.
– А как ты… а-а-а, ты опять «взором волхва» смотрел? Деда, ты ослепнуть на старости лет задумал? Пошто ты меня сиротой оставить хочешь?
– Цыть! Ишь, распричитался, аки плакальщица, я ишшо помирать не собираюсь. Подождёт меня домовина9. Ты думаешь три рубля мамке с неба свалилось? Твои штаны тоже денег стоят, а они в огороде не растут. Попью отвары, не в первой, да очи на ночь кашицей намажу. Как раз завтра утром и нарвём на них трав, покажу каких и как их сушить и перетирать.
– А городской купец в прошлом месяце тебе цельный империал10 дал тоже за «взор»? Дед, я тя оглоблей поперёк хребтины перетяну, чтобы ты глаза не портил! Ишь, шо удумал!
– Если ты меня, внучок, оглоблей перетянешь, я окочурюсь, - сделав длинный шаг, Прохор догнал Данилу и крепко прижал его к себе. Чтобы он не говорил и не делал, но старому травнику была приятна искренняя забота правнука. – Цыть мокроту на ровном месте разводить. Поучу я тя «взору», со мной будешь ходить, но наговоры и всё остальное чтобы завтра назубок выучил, смотри у меня!
Через неделю за калиткой старого, вросшего в землю дома травника, нарисовалась старостиха, смущённо переминающаяся с ноги на ногу. Разглядев Агафью, Прохор сморщился будто прошлогодняя пожухлая картофелина, усмехнувшись в вислые усы и потеребив кончик куцей бородёнки. Острые на язык соседки Огнёвых донесли до старика беду, настигшую жадную бабу. Жадная старостиха который день кряду из нужника не вылазила, ежечасно хлопая дверью деревянного сараюшки рядом со скотным двором. Не окончивший никаких академий Прохор был неплохим психологом-самоучкой. Зная повадки жены Никодима, он заранее добавил в сбор пару травок, безобидных для страдающего от лихоманки мужика, но дающих интересный эффект у здоровых людей, любящих тыкву. Агафья, в отличие от мужа, тыкву любила, да и кислого, с клюквенным вкусом целебного отвара мужа она не отказалась попробовать пару-тройку раз. Через три дня, как и обещал сморщенный травник, болезнь отступила и Никодим крепко встал на ноги, зато его сварливая половина почувствовала себя «очень не очень». К обеду до ушей деревенского старосты дошли все последние слухи и сплетни, так что он быстро пришёл к верному выводу о корнях недуга жены. Сам он к Прохору не пошёл – невместно, лицо-то не он потерял (да и боялся Никодим старика, что тут скрывать), а жене наказал извиниться перед дедом, который скоро век разменяет и заплатить сколько было сказано, иначе она вся на понос изойдёт. Старый хрыч может в могилу так свести, что не подкопаешься. Агафья мучилась недугом ещё три дня, но в конце концов упёртый гонор выбросил белый флаг.
– Полтинник11, - сразу озвучил цену Прохор.
– Побойся бога, Прохор Иванович! – запричитала Агафья.
– Уже не Прошка, а Прохор Иванович, - ухмыльнулся в усы травник, - вы поглядите, люди добрые, как нужда вежеству учит. Завтра будет рупь. Думай, Агафья, думай.
Скрипя зубами, старостиха, которую уже начало потихоньку подпирать, под насмешливым взглядом травника выложила из потайного кармашка гривенный и два двугривенных…
1Вар (стар.) – крутой кипяток;
2Дён (стар. диалект) – день, три дён – три дня;
3Пряди волос – в старину выходить на люди простоволосой (без платка) считалось неприличным, а женщина, у которой торчали пряди волос из-под платка попадала в категорию нерях;
4Мухотрав – яд, отрава;
5Грош – 2 копейки;
6Пятиалтынный – 15 копеек (алтын, соответственно, 3 копейки);
7Двугривенный – 20 копеек;
8Лихоманка – здесь в значении болезни;
9Домовина – гроб;
10Империал – 10 рублей в Российской Империи;
11Полтинник – 50 копеек.
*****
– …приговор вступает в силу немедленно и обжалованию не подлежит!
Стук деревянного судейского молотка по специальной подставке облегчающей струной отозвался в душе Владимира. Свобода! По милости графа Ермолова он больше трёх недель провёл за решёткой. Удар с силой опущенного вниз молотка поставил точку в тюремном этапе его жизни, возвестив миру о справедливости
Последние недели оказались, мягко говоря, не слишком удачными для Ермоловых в целом. Тучи сгустились мгновенно, средства массовой информации будто с цепи сорвались, дружно полоская имя и грязное бельё графского семейства на страницах жёлтой прессы и губернских каналах телевидения. Информационная сеть тоже не осталась в стороне. Ролики из ресторана и университетской драки побили количество просмотров за позапрошлую неделю. Многочисленные свидетели, глядя в объективы видеокамер, припоминали реальные и мнимые грехи отца и сына, причём сын намного перещеголял предка, окончательно опорочив репутацию последнего в глазах губернской публики. Граф и наследник стали персонами нон-грата во многих престижных и статусных заведениях. К тому же дамокловым мечом над заслуженным чиновником нависла тень прокурорской проверки, вскрывшей многочисленные злоупотребления в возглавляемом Ермоловым управлении. Одна радость, недочёты оказались мелкими (по официальной версии), но волны, поднявшиеся после упавших в воду камней, смели с насиженных мест многих достойных господ с безупречным послужным списком в силовых ведомствах, что тоже не принесло графу популярности в среде, в которой он привык доселе вращаться. На посошок выяснилось, что щенок, только что освобождённый прямо в зале суда, успел подать несколько встречных судебных исков. Адам Исаакович Зайцман, отработавший на Ермолова почти четверть века, предлагал графу пойти на мировую, но старик упёрся. Как же трудно с этими принципиальными аристократами с их спесью и высокомерием. Этот старый шлемазл1 прекрасно понимает бесперспективность судейских тяжб, но принципы… принципы, будь они неладны. Дальнейшее противостояние с мелким бен зона2 не сулило ничего хорошего, судьи тоже люди и держат нос по ветру, прекрасно понимая откуда и куда дует. Проще было заплатить мальчишке и перевернуть страницу истории, забыв её как страшный сон, так как играть со сложившимся раскладом значило однозначно проиграть. Все козыри оказались у самодовольного щенка и суммы он может отсудить немалые. Измазавшаяся в грязи уголовная полиция, засадившая пацана за решётку, теперь рогом землю роет, чтобы обелиться. Благо там и рыть особо нечего, Роман Георгиевич – этот мастуль типеш3, ни дна ему ни покрышки, хорошо подкузьмил себе, отцу и ему, Адаму, изгваздав на старости лет репутацию в дерьме. «Хорошее» завершение карьеры, будь Ермоловы прокляты! Но ничего, он с этих гоев возьмёт положенное, граф ему за каждый испорченный нерв заплатит.
– До встречи в суде, Рома, - презрительно выплюнул мальчишка Чаровников, проходя мимо Ермолова-младшего.
Сам «мальчишка» думать о Роме и Ермоловых забыл в тот же миг, как вышел на порог здания и счастливо зажмурился, подставив бледное лицо под яркие лучи солнца и полной грудью втянув свежий морозный воздух, благо здание суда располагалось у парковой зоны и воздух в тот момент оказался наполнен ароматами свежеспиленных деревьев после санитарной рубки вдоль аллей.
– Подвезти? Я сегодня на машине, - голос адвоката словно хрустальную вазу разбил радостный, самый сладкий миг свободы. По-прежнему ощущая тепло солнца, Владимир уставился на худосочного защитника. – Заодно поговорим без лишних ушей.
– Не откажусь, только мне…
– Не стоит благодарности, - отмахнулся Рихтер, - и ехать тебе есть куда, я помню адрес. Вчера связывался с Екатериной Сергеевной. Она не стала никому сдавать твой флигелёк и с удовольствием предоставит его тебе на прежних условиях и за сеанс массажа. Надеюсь, ты не растерял навыков? Мой синий «Вилюй» второй с левой стороны стоянки. Так, из срочного на сегодня ничего нет, а завтра тебе к десяти часам утра необходимо быть у меня в конторе, обсудим детали и наши следующие шаги. В одиннадцать обещали подъехать университетские юристы. Ректор, как ты и говорил, пошёл на попятный. Похоже ему крепко досталось от губернатора, а прокурор прочно взял его за яйца. Профсоюзные штафирки тоже ходят на задних лапках и робко интересуются, согласен ли некий молодой господин на мировую и досудебное решение вопроса. Хе-хе, там волна поднялась дай боже, чуть до мордобития, революции и студенческого бунта не дошло. Резонанс вышел знатный, вплоть до столицы и Имперской ассоциации студенческих профсоюзов. Пешки ректора получили пинками под зад и сейчас от тебя зависит, сядут они на скамью подсудимых или отделаются лёгким испугом. Я, конечно, понимаю, что это барон Корф расчищает себе поле деятельности, но мой тебе совет, не усложняй жизнь ни им, ни себе – возьми деньгами. Поверь, назад они уже не вернутся, их и близко никто не подпустит.