Знахарь

Сапегин Александр Павлович

– Ты…

– Мразь? Беспринципное чудовище и подонок? Не стесняйтесь в выражениях, полковник, тем более мразью, чудовищем и подонком я стал благодаря вам и вашим возвышенным чувствам к моей мачехе, которая от ненависти ко мне давно мечтала свести пасынка в могилу за один факт его, то есть моего существования, так что называя меня так вы нисколько не погрешите против истины, но и я не погрешу против неё, применив эти же эпитеты к вашей персоне.

– Я…

– Мразь и подонок, росчерком пера сломавший чужую жизнь. Вы это сделали, потому что могли, не на секунду не задумавшись, зачем это нужно моей мачехе, просто вы сделали ей приятно. Ваше право, не могу вас осуждать за подобное, ведь делать приятное женщинам одна из обязанностей

мужчин. Могу ответить вам ответной любезностью или не отвечать вовсе, результат это не изменит, сделать приятное СВОЕЙ ЖЕНЕ и племяннику у вас при любом раскладе не выйдет. Знаете, я не осуждаю вас за то, что вы отправили меня служить. Абсолютно никак, без обмана, тут никаких претензий нет. Так или иначе я был готов отдать долг Родине и два года топтать сапоги или берцы, тем более после вылета из университета. Возмущение вызывает, как и почему вы это сделали, так что не ждите от меня сострадания.

– Что ты хочешь? – полковник понял, что шантажисту, загнавшему его в угол, что-то нужно, иначе его давно бы вышвырнули за порог, а то, что пацану напротив по силам скрутить здорового мужика в бараний рог почему-то не вызывало у военкома сомнений. Этот сумеет! Да и «угол» обозначен вешками, оставляя чётко обозначенный выход из неприятной ситуации. Николай Иванович не первый год «варился» в аппаратных играх и давно научился с полуслова понимать намёки. Имея на руках козыри в ситуации, когда зверь сам выбежал на ловца, пацан не стеснялся ставить условия.

– В скором времени может случиться так, что госпожа Чаровникова вновь обратится к вам за помощью. Не вздумайте ей помогать ни за какие коврижки. Подробности вам знать не обязательно.

– Это всё?

– Больше от вас мне ничего не нужно, - ответил Огнёв. – Извиниться хотя бы для проформы вам в голову не пришло, но оставим это на вашей совести. Считаю наш разговор законченным и надеюсь на исполнение достигнутых договорённостей, пригласите супругу с племянником, я пока подготовлю кушетку.

– Дорогой? – извинившись перед Екатериной Свешниковой, Клавдия Михайловна взволнованно кинулась к хмурому мужу, подошедшему к машине.

– Как всегда ты оказалась права, дорогая, мне лучше больше не появляться на пороге этого дома.

– А Петя, что с Петей? – прижав кулачки к груди, оглянулась на машину Клавдия Михайловна.

– Борис! – крикнул Николай, стараясь не встречаться взглядом с женой или, не дай бог с Екатериной Свешниковой. – Достань коляску из багажника и отвези Петра к Владимиру Сергеевичу, он посмотрит мальчика, а я пока в машине посижу. Не бойся, дорогая, я никуда не денусь, а там ты и без меня прекрасно справишься.

Когда Борис, кативший коляску с Петром, и Клавдия скрылись за дверью флигеля, Николай без сил опустился на пассажирское сиденье, оставив ноги торчать снаружи. Да, известной субстанции он сегодня хапнул изрядно и главное, сделать ничего нельзя, а учитывая возможное… какое, к чёрту, "возможное", учитывая скорое излечение племянника, он и семья сестры до гробовой доски останутся должны Огнёву. Тут дёрнись в сторону и до конца дней своих не отмоешься, свои же в дерьме утопят.

Через несколько дней, читая поступившее из Москвы дело унтер-офицера пограничной стражи Огнёва В.С., военный комиссар Н-ска в глубине души радовался, что ангел-хранитель уберёг его от опрометчивых и необдуманных поступков, на которые он чуть было не решился. Надо быть самоубийцей, чтобы переть буром против кавалера двух высших боевых орденов Империи, обласканного в Кремле и Корпусе Пограничной стражи. Пацан где-то очень сильно встрял в какие-то разборки, иначе как объяснить кучу отметок о засекреченной информации? Такие секретоносители, будь они неладны, до конца жизни обретаются под неусыпным оком СИБ и других бдительных структур, о которых принято разговаривать почтительным шёпотом. Рыпнись против него полковник и его имя моментально окажется на кончике карандаша, а небо окрасится в тёмную клеточку. Птичка сколько угодно может

считать себя свободной, не замечая большой золотой клетки, только сильные мира сего никогда не выпускают из цепких рук подобные фигуры. Целитель, орденоносец, участвовавших в боевых действиях, скрытых под грифом «секретно»… Господи, спасибо, что не дал свершиться глупости!

ПРОДА от 25.02.2024.

НЕ БЕЧЕНО!

– Раздевайтесь до пояса и ложитесь спиной вверх на массажный стол. Брюки приспустите до копчика, - обращаясь к клиенту, сказал Владимир, заканчивая обрабатывать иглы.

Пациент, пожилой, интеллигентного вида мужчина, одетый в со вкусом подобранный костюм-тройку с шейным платком, завязанным в замысловатый узел, пригладив седую гриву, принялся расстёгивать многочисленные пуговицы. Длинные пальцы интеллигента порхали у груди подобно перстам виртуоза-пианиста. Тонкие, подвижные, с ухоженными кожей и ногтями они диссонировали с морщинами на лице, белесыми бровями и померкшей синью глаз, глядевших по-прежнему цепко и внимательно.

Один из помощников интеллигента – здоровенный лоб с косой саженью в плечах, облачённый в строгий чёрный костюм, снял с вешалки плечики и принялся аккуратно развешивать на них одежду шефа. Второй ассистент, ни в чём не уступающий в габаритах коллеге, придержал босса за локоток и помог тому улечься на стол.

– Присядьте на диван, - Владимир взглядом указал «ассистентам» на искомый предмет мебели. – Можете выпить кофе или чай, все принадлежности в чайной зоне. Сидеть молча, мне не мешать. Теперь с вами, уважаемый Авгур… Лежите, лежите…

Подойдя к столу, Владимир несколько раз провел руками над спиной и шеей непростого пациента. «Ассистенты», сусликами замершие на диване, во все глаза пялились бледно-зелёное сияние, исходившее от ладоней пацана-целителя.

– Сидеть! – будто сторожевым псам прикрикнул Владимир, ошпарив пару на диване вымораживающим взглядом. От гортанных обертонов один из лбов, привставший с места, испуганно рухнул обратно.

Отвернувшись, Владимир отключил зажатые между пальцев крошечные светодиоды и принялся возиться с иглами, незаметно убрав «реквизит», с помощью которого производил впечатление на «братков». Напуская туман, он преследовал несколько целей: производил впечатление, заставлял уважать и бояться себя. С криминалитетом иначе нельзя. Какими бы молчаливыми не были «референты» с пудовыми кулаками, но язык в тёплой компании они непременно распустят и поделятся впечатлениями с корешами, а там и слухи нужной направленности пойдут.

– Что-ж вы, батенька, себя так запустили? – проведя ещё раз над спиной авторитета, под которым ходили все губернские «марвихеры»1, Владимир принялся перечислять выявленные болячки «интеллигента» с многочисленными сведёнными наколками. – Я многое понимаю, уважаемый Авгур, в местах не столь отдалённых за здоровьем не очень-то последишь, там другие заботы, но запускать его на воле совсем не дело. Спину и колено я вам поправлю, а с печенью и легкими вам надо к специалистам. Не мой профиль, к сожалению, хотя дёргающие боли в правом боку я вам за три сеанса сниму. И не затягивайте, чтобы не обесценить мой труд. Мне плевать, «Иван»2 вы или нет, но спускать мои усилия в унитаз я никому не позволю. Только не говорите мне, что у вас нет выходов на хороших врачей, а не рвачей в белых халатах, - превращая авторитета в ежа, приговаривал Владимир.

– Так-так-так, - хмыкнул Владимир, воткнув последнюю иглу. – Уважаемый Авгур, вы доверяете своим мальчикам? Они умеют держать язык за зубами. Если нет, то попрошу их проветриться на улице, а нам с вами поговорить тет-а-тет на интимные темы.

– Правый и Левый, останьтесь, - проскрежетал Авгур в отверстие подголовника. Пожав плечами, Владимир рассеянно улыбнулся. Действительно, «Правый» и «Левый» - близнецы-братья, неотступная парочка, ниткой следующая за главным авторитетом губернии.