Знак даосов

Шубникова Лариса

Елисеев не ошибся. Земляной «горб», который привлек его внимание, оказался старым, полуразрушенным укрытием: грубые бревна, худая крыша и толстый слой земли поверх нее.

– Стой, – майор поднял руку, – он не мог не минировать проход. Я сам. Рой за старшего, если что. Все, пошел я.

Осторожно спустился по некоему подобию ступеней, вошел в помещение два на два и услышал очень тихий, но опасный голос.

– Руки. Я сказал, руки в потолок, – майор обернулся и натолкнулся за злой взгляд.

Мелехов! Жив!

– Спокойно,

Певун. Свои. Не узнал? – видя состояние Игоря, Елисеев не стал рисковать и поднял руки.

– Крокодил, ты? Твою ж мать… – пистолет выскользнул из руки Мелехова и мягко упал на земляной пол. – Зачем? Я сейчас отрублюсь, придется нести. Норе скажи, что скоро приеду. Ребята дошли?

– Все путем. Дошли, – это майор уже говорил не Мелехову, а совершенно неподвижному его телу.

***

– Как это возможно? – доктор в синем халате изумлённо качал головой. – Так просто не бывает. Майор, он провел без воды дня четыре. Без еды недели три. Потерял уйму крови. Сквозное ранение предплечья! Вы сказали, что он в таком состоянии еще километров сорок полз? И все еще жив?

– Товарищ капитан, он выживет? – Елисеев в полевой военной форме. Уже отмытый и накормленный добродушными солдатами части, не мог ответить на вопросы врача. Он и сам не знал ответов.

– Подлатаем. Шрам на щеке глубокий, но глаз цел. Везунчик!

– Я могу говорить с ним?

– Он спит, но думаю, дурного ничего не случиться, если вы побеседуете. Обождите часок. Действие препарата закончится.

В полевом госпитале, куда группа Елисеева доставила Игоря, было малолюдно. Один крепкий рядовой на койке в середине палаты и, собственно, Мелехов. Тот лежал в отдельном помещении, которое капитан медицинской службы гордо называл – реанимация.

Мелехов еще спал, когда майор пришел его повидать. Тихий писк приборов, трубка капельницы, и среди этого неприятного антуража бледный Игорь с разодранной щекой.

Елисеев побродил по палатке взад-вперед, потом все же нашел себе место у небольшого оконца, выходящего на плац военной базы. Смотрел на серую землю, на синее небо и ругал себя, то идиотом, то героем хреновым, то гордым индюком. Он собственными руками загубил единственную возможность сделать Нору своей.

– Что, майор, хреново тебе? – голос Мелехова прозвучал внезапно, заставил Елисеева вздрогнуть, и удивиться проницательности русского «терминатора».

– Уж лучше, чем тебе, капитан. Интересно, вот с таким лицом улыбаться не больно?

Улыбка Мелехова напоминала оскал, шрам на щеке вспух и был страшен своим интересным рисунком – трезубец Посейдона? Десертная вилка?

– А тебе с твоей новой мордашкой нормально живется? Щечки прямо как попка у младенца, – Игорь ехидствовал, но Елисеев прекрасно видел, чего ему это стоило: бледный до синевы, черные круги под глазами, но взгляд острый и ясный.

– Вот и узнаешь, как мне живется с таким лицом, Мелехов. Если кони не двинешь. – В ответ на слова майора Игорь хмыкнул.

Повисло

молчание: оба смотрели друг на друга, понимая, что каждому из них есть, что сказать.

– Паш… Спасибо, – глаза Игоря сверкнули. – Вытащил.

Елисеев молча кивнул, а Мелехов продолжил:

– Как ты здесь оказался?

– Перевелся к Жарову. Теперь будем служить в одном отделе, капитан.

– С фига ли? – бровь Мелехова изогнулась удивленно. – Это только первый вопрос, майор. А второй поинтереснее будет. Зачем ты сюда сунулся? Понимаю, что по протоколу бюро должно было убедиться, что я не в плену. Жив, мертв – неважно. Главное, не в плену. Но я сильно сомневаюсь, что Жаров стал бы рисковать ребятами ради меня. Он знает, что живым я бы не дался ни при каких обстоятельствах.

– В бюро перспективы обширные. А поехал потому, что выслуживаюсь перед новым руководством. Все просто, – Елисеев разумно умолчал о настоящей причине своего безнадежного геройства. Однако он плохо знал Мелехова.

– Паш, это вряд ли, – Игорь сморщился, аппарат на стене пискнул громче, – Давай начистоту, ладно? Сам бы ты не потащился за мной, знаю точно. Кто тебя просил? Не Жаров, точно. Больше никто не стал бы заботиться обо мне, кроме…

Елисеев отвернулся и опять уставился в окошко.

– Так, ясно. Нора просила. – Мелехов злился, судя по голосу, но имя «Нора» произнес нежнее, и все это Елисеев услышал.

– Она не просила ехать, Игорь. Она просила узнать, что с тобой, – Елисеев вызверился отчего-то. – Ты бы видел ее! Маленькая, бледная! Одни глазищи остались! А ты тут валяешься….урод! Как ее угораздило связаться с тобой?! Это же чёрт знает что!

– Ты чего орешь-то, Паш? Ты сам теперь кто? Такой же, как и я. «Рэмбо»* из бюро! – Мелехов психанул в ответ. – Без тебя знаю, что ей непросто со мной! И не хер тут мне нотации читать, крокодил жопощекий!

Медицинский аппарат залился веселенькой трелью, придав всей ситуации комичности и ненормальности.

– На себя посмотри! Такой рожей только детишек пугать!

– А я не комплексую, Паш. И тебе не советую, ясно?

– Пошёл ты!

– Да и пошёл бы, только встать не могу. Но встану, Паш. А когда встану, вернусь в Москву. А там я доползу до ближайшего ларька, куплю сивухи позабористее и приду к тебе бухать. Не выгонишь?

Елисеев завершил скандал резким выдохом-вдохом. Прогулялся по палате в задумчивости и выдал итог своих размышлений:

– Не рассказывай Норе о том, что я тут был. Не надо ей знать.

– Я расскажу ей все. Она узнает.

– Тебе-то это зачем? А если она станет гордиться мной больше, чем тобой? – против воли в словах Елисеева прозвучала надежда.

– И будет права, – слова Игоря прозвучали просто и искренне. – Только тебе это никак не поможет, поверь.

Елисеев вздрогнул, уже понимая, что Игорь совершенно прав, но, все еще отказываясь верить.

– Ты так думаешь? А если поможет, а, Гарик?