Знак фараона
Шрифт:
— Я устала от его домогательств. С тех пор как я вышла замуж, меня ничто не радует, — призналась Тия и добавила: — Я пришла к вам не ради себя. Главное — выручить из беды Тамита. Кроме вас, мне не к кому обратиться за помощью. Ваш муж — могущественный, приближенный к фараону человек, а вы, — Тия с трудом перевела дыхание, — добрая и справедливая женщина.
— Если юношу обвинят в расхищении гробниц, боюсь, даже Интеб будет бессилен что-либо сделать. В этом случае закон беспощаден. Несчастного подвергнут жестоким пыткам, и он вполне может признаться в том, чего не совершал. —
Тия взволнованно сплела пальцы.
— Я не знаю. Тамит говорит, что пектораль нашел его отец. То есть он нашел Тамита, а украшение лежало рядом.
Уна нахмурилась.
— Что значит «нашел Тамита»?
— Он обнаружил мальчика в лодке, которая застряла в тростниках, взял его к себе и воспитал.
Уна не успела ничего сказать, как откуда-то раздался голос, старческий, скрипучий, непонятно, мужской или женский:
— Вы видели украшение, госпожа? Что изображено на пекторали?
Тия ответила на вопрос и только потом разглядела человека, который его задал. Это была пожилая женщина с покрытым морщинами лицом и не по-старчески горящим взглядом.
— Это ты, Мути? Что тебе нужно? — растерянно произнесла Уна.
Старуха усмехнулась, и эта усмешка показалась Тие зловещей.
— Вы же понимаете, что, госпожа. Поговорить с этой девушкой. — И вновь обратилась к Тие: — Сколько лет этому юноше?
— Семнадцать.
Мути кивнула, потом сурово сказала, не сводя со своей госпожи немигающих глаз:
— Это тот, кого вы не можете забыть все эти годы, хотя никогда не говорите об этом вслух. Однако старая Мути умеет читать то, что написано в вашем сердце.
Уна вздрогнула, как от укуса ядовитой змеи.
— О чем ты говоришь? Я не желаю ничего знать! — быстро проговорила женщина. Ее голос странно срывался и дрожал.
— Придется, — безжалостно заметила служанка и повернулась к Тие: — Простите нас, юная госпожа, нам необходимо поговорить наедине.
Уна безропотно поднялась и пошла за Мути. Девушка обратила внимание, как сильно изменилось красивое лицо хозяйки дома, всего минуту назад полное красок. Сейчас в нем было что-то жуткое: безжизненные черты и широко раскрытые, уставившиеся в одну точку глаза.
Тия не слышала, о чем они говорили; между тем служанка провела госпожу в соседний зал, усадила в кресло и дала ей воды.
— Вам известно, госпожа, что многие годы я была кормилицей царских детей. Потом старшей служанкой гарема. Когда господин Интеб решил жениться на вас и забрал в свой дом, ушла с вами, потому что, как и вы, хотела другой жизни. Надежности. Покоя, — сказала Мути и добавила: — Украшение, о котором идет речь, было изготовлено дворцовым ювелиром.
— Для кого?
— Для одного из принцев.
— О нет! — ужаснулась Уна.
— Я взяла пектораль с собой, потому что знала, как вы намерены поступить со своим ребенком, — спокойно продолжила Мути. — Вы не велели класть в лодку никаких вещей, но я поступила иначе, потому что чувствовала: рано или поздно боги приведут мальчика к вам.
— Не надо было этого
— Не надо?! — Мути повысила голос. — Вам мало наказания богов, лишивших вас возможности иметь детей от мужа? Мало бессонных ночей и бесплодных терзаний?
— Я не знаю, что сказать Интебу! — прошептала Уна.
— Скажите правду. Правду, которую он должен был узнать семнадцать лет назад. Я уверена, он вас поймет.
— А... мальчик? Как быть с мальчиком?
Мути задумалась.
— Придется солгать. Можно сказать, что его похитили во младенчестве. Не думаю, что он станет доискиваться истины. Ему будет не до этого.
— Да, но я... я никогда не видела этого юношу, я не знаю, какой он!
— Если вы о Тамите, то он очень умный, поразительно честный и удивительно красивый!
На пороге стояла Тия. Уна вздрогнула.
— Вы слышали наш разговор, госпожа? — строго спросила Мути.
— Нет. Только последнюю фразу. Простите, но я подумала, что если вы и впрямь хотите помочь Тамиту, то нам нужно спешить.
Тия увидела, как сильно преобразилось лицо Уны: в нем появилась мечтательная нежность и почти девичья мягкость, странная для столь важной особы.
— Ты права. Я прикажу запрячь колесницу.
Под колесами повозки шуршал горячий песок. Ветер шумел в ушах, словно звук далекого прибоя. Тия как никогда остро ощущала свое дыхание, свое тело, мысли и горячую пульсацию крови в жилах. В эти мгновения она верила, что все наконец- то встанет на свои места.
Женщины сошли на землю и, вдыхая запах песка и раскаленного солнцем камня, направились к святилищу по длинной дороге.
Разумеется, жрецы отказались освободить пленника; они не хотели пускать к нему женщин, ссылаясь на то, что о деле еще не доложено ни верховному жрецу, ни чиновникам фараона. Исполненная достоинства и скрытой силы супруга высокопоставленного государственного лица упорно отстаивала свои права и добилась того, чего хотела.
Женщины прошли через маленький дворик к огороженному решеткой сарайчику, в котором заперли Тамита. Когда до решетки оставалось с десяток шагов, Тия не выдержала и побежала.
Увидев девушку, юноша протянул руку сквозь решетку.
— Тия! Ты вернулась!
Они сплели пальцы и вмиг позабыли обо всем на свете.
Уна, которая подошла ближе, смотрела на Тамита с затаенной жадностью и невольным испугом. Одна лишь набедренная повязка — одежда простолюдина или раба. Усталое лицо, загрубевшие ладони.
Но глаза... Уне казалось, будто взгляд юноши проникал в сокровенные глубины ее души, беспощадно обнажая тайные мысли, возрождая угасшие надежды и украденные судьбой мечты. Ее сын! Уна узнавала в его чертах что-то свое, а также черты великого человека, который дал ему жизнь. В жилах этого юноши текла кровь бога, оберегая, возвышая, выделяя его среди остальных смертных. Между ними были семнадцать лет разлуки, ее малодушие и предательство. Вместе с тем Уну охватило до боли сильное ощущение чего-то родного. Женщине казалось, что, стоит сделать несколько шагов, и она познает незабываемое, ни с чем не сравнимое счастье.