Знак Гильдии
Шрифт:
Вахтенный у трапа был непреклонен:
– Капитана? Сейчас? Да мы снимаемся с якоря! Капитан и разрешение на выход получил. Вот вернутся с берега последние наши парни – и отваливаем!
– А я сказал – позови капитана. И немедленно.
– Немедленно? Ага! Сейчас! Прям примчится! Не знаешь ты, дядя, нашего капитана! Да он с меня шкуру...
– Заткнись, племянничек сопливый! Скажешь Сарху: Шершень хочет поговорить о старинных побрякушках. Работы ювелира Риаваша. А замешкаешься – он не только шкуру
До вахтенного дошло, что незваный гость и впрямь знает капитана. Матрос свистом подозвал юнгу и негромко приказал ему что-то.
Шершень спокойно ждал, поглядывая, как эрнидийцы приводят в порядок деревянный причал, недавно разгромленный монстром. Сгущались сумерки. Разбойник всей грудью вдыхал морской воздух, ощущая радость, какую мог бы испытывать параличный больной, чудом возвративший себе здоровье.
Тело подчинялось только ему, Шершню, и никому больше. Ураган обратился в бесплотную, беспомощную тень в недрах души. Чародей испытывал все, что ощущало приютившее его тело – холод, голод, боль, разные плотские радости. Но по своей воле маг не мог пошевелить и пальцем. И общаться мог только с Шершнем – больше никто не слышал его беззвучных речей.
У Лейтисы и Недомерка дела обстоят так же. Правда, по словам Недомерка, Фолиант без передышки ноет и причитает. Что же до Орхидеи, то любо-дорого послушать, как Лейтиса с ней ругается! Правда, слышны только реплики разбойницы, но остальное легко домыслить...
Сверху донесся крик юнги:
– Эй, на вахте! Пропустить гостя! Капитан ждет в каюте!
– А вот хрен твоему капитану! – запрокинув голову, проорал Шершень. – Сам сюда спустится, на причале будем говорить! Не хочет – пусть поднимает паруса и валит в голубую даль!
Правильно. Дураков нет – соваться к Сарху в зубы! Если разбойники решили продолжить начатую магами игру, то это еще не значит, что можно доверять рехнувшемуся наррабанцу. Жаль, что без него и его людей не обойтись.
Ага, вот и он! Явился все-таки, старый приятель!
– Шершень! – Длинное смуглое лицо пиратского капитана светилось радостным изумлением. – Это в самом деле ты?! А я-то думал, мои олухи что-то напутали. Как тебя занесло на Эрниди?
– А ты забыл, что наш новый господин – чародей? – холодно прозвучало в ответ. – Надо будет – в Уртхавен меня перенесет. И тебя тоже. Не забыл, что задаток надо отрабатывать? Шенги и Ралидж здесь, на острове!
Улыбка наррабанца стала напряженной.
– Я выхожу из игры, старина. Понимаешь, удалось кое-что узнать – пленник выболтал, мальчишка. Эта парочка – Шенги и Ралидж – куда зубастее, чем кажется. Ну их к песчаным демонам, не хочу и связываться.
– Да? Я это должен сказать хозяину? Мне, знаешь ли, своя шкура дорога, привык я к ней как-то. Думаешь, господин даром раздает ценные побрякушки? Да он тебя посреди океана достанет. И заживо протащит сквозь тот браслет. В струнку вытянет и протащит.
Сарх заколебался. Живое воображение
– Да не трусь, – продолжал давить на него Шершень. – Не забыл, что браслет – только задаток?
– Чего хочет господин? – решился Сарх.
– Для начала – захватить в плен Совиную Лапу. Тут все продумано. Найдется у тебя в экипаже смышленый языкастый парень?
Горе горем, а жизнь продолжается. И постоялый двор нельзя оставить без хозяйского глаза.
Лянчи сбился с ног, закрутился в вихре постылых хлопот: истерика тощей дамы со второго этажа, обожженные руки кухарки, исчезновение мешка муки и двух кувшинов вина. («Только не говорите, что слизняк унес! Всех перепорю, воровские морды!»)
Как же ненавидел сын трактирщика это хозяйство, где постоянно приходится быть или слугой для приезжих бездельников, или цепным псом для собственных слуг! Как старался уйти отсюда в привольный, честный мир ветра, моря и тяжелых сетей! Как охотно сменял бы «Смоленую лодку» на настоящую смоленую лодку – крепкую, надежную, послушную!
И вот, пожалуйста, – свалилось на голову наследство!
Выгнать бы гостей за ворота да запалить проклятущий постоялый двор с четырех концов! Со всеми припасами, со всем барахлом! А когда останутся лишь угольки, уйти на побережье и построить для себя и жены новый дом!
Мечтать об этом приятно, а в жизни рука не поднимется на свое добро. Дед и отец наживали, а тут взять да дымом по ветру пустить?
Может, и не годится думать об этаком человеку, который в один день схоронил родителей. Но ведь нет времени о своем горе подумать! Присесть бы повспоминать, как отец тебя на плечах носил, как мать сказки рассказывала... Некогда!
Даже собственная жена не помощница – сидит у постели деда. Крепко досталось в бою старому Гарату! Жаль, если не выживет. Хороший старик, морская косточка!
– Лянчи! – окликнула с лестницы сестра. – Госпожа с дочкой вроде успокоились, думают пораньше лечь спать. Хотят на ночь подогретого астахарского с пряностями.
– А осталось у нас астахарское?
– Тоже мне хозяин! Не знаешь, что у тебя в погребе? Слева от входа большой такой кувшин с двумя ручками! И захвати терновой настойки: пришли Сокол и Охотник. Младшие паршивцы бегают за слизняками, а старшие поужинают, потом тоже уйдут.
Спускаясь в погреб, Лянчи раздраженно думал, что вот еще забота – сестрица! Раньше отец с матерью приглядывали, чтоб чересчур подолом не махала, а теперь, выходит, он должен ночей не спать, из-под окон ухажеров гонять? В болото этакую радость!
И вдруг Лянчи замер на лесенке, поддерживая над головой крышку погреба. Его осенила яркая и в то же время простая мысль.
Да замуж ее, вертихвостку!
Уронил крышку, подул на прищемленный палец, почти не чувствуя боли: такие восхитительные вдруг открылись перспективы.