Знак Наполеона
Шрифт:
— Мне тоже больше нравится, как было раньше, — задумчиво произнес Майло. — Все имело свою цену. Даже провал.
Глава двадцать вторая
Все прошло на удивление гладко. Грин перезвонил через час и подтвердил, что она может отправляться. К подъезду подали машину, чтобы отвезти ее в аэропорт. На заднем сиденье лежали билеты.
Не то чтобы агент Брауни была удивлена — в конце концов, эта поездка была достойным выходом из неловкой ситуации для Грина: и убрать ее подальше от Льюиса, и не казаться окружающим прогнувшимся под давлением прессы. Как заподозрила Дженнифер, идея была отлично воспринята лордом Хадсоном, рассеявшим последние сомнения Грина.
Погасло табло «Пристегните ремни». Практически в тот же миг человек, сидевший через несколько рядов впереди, поднялся со своего места и подошел к ней. Это был Бенджамин Коул, или Бен, как он предложил себя называть.
— Я заметил вас в зале ожидания и сразу узнал, — лучезарно улыбнулся глава «Кристис».
— Не знала, что вы тоже летите в Париж. — Дженнифер была приятно удивлена.
— Обычный пиар. Ну, знаете, встретиться с людьми, произнести речь, сфотографироваться, поужинать, улететь домой.
— Честно говоря, не знаю, — рассмеялась она.
— Да, не знаете, наверное… Сумасшедшая жизнь. Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — Он сел на свободное место рядом, прежде чем она успела ответить. — Стало быть, полиция Нью-Йорка уступила вам Шагала?
— Вы слышали об этом? — Дженнифер была поражена. Коул был информирован лучше, чем она могла предположить.
— Звонил Грин, просил организовать доступ к картинам, которые мы держим в Париже, — объяснил он.
— Вы согласились.
— Это разумно. Но я слышал, что полиция Нью-Йорка отказалась сотрудничать.
— Обычные внутренние разборки, — сдержанно улыбнулась Дженнифер. — Ну, знаете, сначала они апеллируют к тому, что это в их юрисдикции, потом подчеркивают опасность того, что пропадет самая важная улика текущего расследования убийства…
— Не знаю, честно говоря, — рассмеялся Коул.
— Директору Грину пришлось улаживать все с комиссаром полиции Нью-Йорка и окружным прокурором, — закатила глаза Дженнифер.
— А Рази?
— Никаких проблем. Его Гоген был тут же упакован и доставлен на борт самолета.
— Странно, — нахмурился Коул.
— Почему?
— Я встречался с Рази несколько раз. Он показался мне человеком, который предпочел бы держать свою собственность у себя под рукой.
— Не в этот раз. Лорд Хадсон сказал, что Рази озабочен тем, чтобы совершить сделку как можно быстрее.
— С чего такая спешка?
— Не знаю. — Первая мысль
— Ну, это его дело, — пожал плечами Коул. — Вы получили результаты экспертизы?
— Только там не указано, какой музей ее проводил.
— Потому что это был не музей, а человек.
— О… — Дженнифер нахмурилась. — А не лучше было бы сделать так, чтобы экспертизой занялись в Лувре или в Музее Орсе?
— Лучше, если бы получилось уговорить их, — рассмеялся Коул. — Они слишком боятся ошибиться и получить повестку в суд. В любом случае, поверьте мне, Анри Бессон лучший.
— Лорд Хадсон сказал то же самое, — кивнула Дженнифер, все еще сомневаясь.
— Он сам когда-то подделывал картины. Специализировался на старых мастерах. До сих пор занимался бы этим, если бы кто-то не выдал его. Отсидел десять лет, вышел — и решил перейти на сторону закона. Он отлично знает свое дело.
— Я с утра первым делом встречаюсь с ним, — подтвердила Дженнифер. — Дам вам знать, как все пройдет.
— Хорошо. — Коул поднялся. — Попробую вздремнуть до посадки. Мы могли бы вместе доехать до города в лимузине, если желаете.
— С удовольствием. Спасибо.
— Приятных снов. — Коул подмигнул и направился к своему месту.
Откинувшись на спинку сиденья, Дженнифер закрыла глаза, надеясь, что у нее тоже получится вздремнуть в оставшиеся несколько часов. Но в голове продолжали крутиться мысли.
Несомненно, эта поездка была ею предложена в интересах дела. И все же она пыталась понять, не было ли здесь другого, глубинного, более эгоистичного мотива. Воспоминания о последней поездке в Париж, во время дела «двойного орла», не стерлись из памяти. Несмотря на опасности, с которыми пришлось столкнуться, это было прекрасное время. И не было смысла отрицать, что, когда ее посетила идея поездки, какая-то часть ее ухватилась за возможность оживить хотя бы долю воспоминаний, хотя бы на мгновение. В конце концов, в этот раз она будет одна.
Дженнифер печально покачала головой. Нельзя жить прошлым. Особенно таким прошлым, как у нее. Она принялась думать о двух картинах, которые везла в Париж. О Хадсоне и Коуле в стойле Фальстафа. О пурпурном костюме Рази и окровавленном языке Хэммона, приколотом к его груди. О валяющемся Льюисе, направленной на нее камере и кривой ухмылке…
О том, что она докажет и Льюису, и всем, кто так скоро обвинил ее, — они не правы.
Глава двадцать третья