Знак неравенства
Шрифт:
— Лека, господи, да что там у тебя происходит? Давай приезжай к нам — прямо сегодня!
— Я постараюсь. Пока, Нат!
— Я тебе с дороги позвоню! Никакую петрушку не пей, слышишь?
— Да, Натусь, спасибо, я так и думала… Я, может, приеду к вам… на днях…
Она прилегла обратно на диван, откинулась на подушке, хотела позвонить еще матери. Но Кира наверняка еще спит… Алена несколько секунд полежала, потом встала, пошла на кухню, сделала несколько небольших глотков минеральной воды. Вернувшись в комнату, она встала перед большим зеркалом и начала делать
— Петрушка с коньячком… Сам пей! — Она вдруг остановилась. — Сам…
Подошла к телефону, поискала в телефонной книжке номер и набрала его. Долго было занято, но Алена включила автодозвон и под громкие гудки продолжала делать зарядку. Наконец ей ответили:
— Да!
Она быстро сняла трубку:
— Простите, у вас… у нас в консультации есть мужчина-врач? Или медбрат?
— Чего-чего? — В трубке раздались короткие гудки. Алена перевела дух и снова набрала номер.
— Не вешайте трубку, пожалуйста, ответьте мне…
— Что вы хотите? — спросила регистраторша.
— Я хочу знать, работает ли в консультации мужчина — врач или медбрат… или практикант, я не знаю… Я не шучу, просто…
— Как фамилия?
— Моя? Ведерникова Алена… Владимировна.
— Да не ваша! Мужчины этого?
— Я не знаю… Просто мне звонил какой-то врач сейчас, из консультации…
— Нет у нас мужчин!
— Ни одного? Спасибо. А… а меня сейчас никто не вызывал на анализы? Никто не мог звонить?
— Ну, я же сказала, женщина! Не-ту! Вот дурные, а…
— Да, понятно, конечно… — Алена повесила трубку. — Понятно, что ничего не понятно…
Она подошла к полке, на которой стояла старая, послевоенная фотография очень красивой женщины. Женщина смеялась, и белые поля большой шляпы смотрелись бы ореолом, если бы на шляпе не было так много цветов… Бабушка так любила все яркое, веселое, солнечное… что не избавляло ее саму от периодических приступов хандры и недовольства жизнью… Но пролежав два дня с потрепанным «Графом Монте-Кристо» и отключенным телефоном, бабуля решительно вставала, отшвыривая книжку и вместе с ней свою хандру: «Хватит!»
Алена стояла, смотрела на фотографию и на себя в зеркале, висевшем на стене.
— Как ты, бабуля, орала мне всю жизнь? — вздохнула она. — «Р-радуйся, Аленка, р-радуйся! Ты — красавица!» Ничего не понятно, бабуля, в этой жизни. Но я — красавица! Да? Красавица! И умница!.. И сильная… — Алена потрогала живот. — Ты слышишь меня, мой маленький человек? Мама твоя — ужасно сильная! Как большой бегемот! Маму уже давно-давно не тошнит. Мама — такая умница… — Она пошла на кухню, взяла яблоки, морковь, начала чистить их, чтобы сделать сок. — Мама сейчас выпьет свежего соку и пойдет гулять, пораньше, пока машины не испортили нам с тобой всю экологию с природой… Мама никого не боится… Хочешь, мы с тобой опять потанцуем, мой малыш…
Алена села на стул в кухне, посмотрела на фотографию Дениса, которая стояла над плитой на полочке
— Так даже еще красивее стало, правда, малыш? Видишь, какая у тебя будет красивая кухня… У нас с тобой…
Она, стараясь не плакать, начала делать сок в соковыжималке.
— Мой малыш… Нам с тобой нужно еще столько сил, столько сил… Р-радуйся, Аленка, р-радуйся… — Алена остановилась на минуту и посмотрела в окно па качающиеся ветви деревьев. — Я твоего папу часто спрашивала: «Ты меня любишь?» Мне так важно было это услышать… А он отвечал: «Ессессьно! А то!» Или хрюкал… Я думала, что он стеснялся говорить… о любви… часто… А может, он просто ничего другого не мог мне сказать?..
Алена увидела, как у самой земли две крупные вороны дерутся, отлетая друг от друга на метр-два и снова слетаясь, стукаясь изо всех сил. Одна из них была явно сильнее. Вторая вдруг повернулась и, проковыляв несколько шагов, отлетела на приличное расстояние. Интересно, из-за чего они так разодрались? Алена присмотрелась и не увидела ничего ни на асфальте, ни в клюве у победительницы. Наверное, по моральным соображениям…
Нет, так не пойдет. Алена отвернулась от окна, вылила в высокий стакан сок с пышной оранжевой пенкой. Затем поискала музыку на радио, оставила программу, где звучала жизнерадостная детская песенка, и заставила себя подпевать.
— «Р-раз ступенька, два ступенька, будет ле-сен-ка!» — звонким, пронзительным голоском пел совсем юный певец, мальчик, похоже. А может, и девочка…
Денис поправил козырек желтой спортивной кепки, прикрывая глаза от бьющего солнца, и с силой ударил по мячу ракеткой.
— Оксанка! А ведь измены изменам рознь, правда? — Ему пришлось прокричать это, чтобы Оксана его услышала. Наверное, есть разговоры, которые проще кричать, а не вести. Вот сейчас остановись, подойди к ней… и все. И ничего не скажется.
Оксана с силой ударила по мячу, заставив его побежать в другой конец площадки, и тоже прокричала смеясь:
— Неправда!
Денис пропустил мяч, ему пришлось идти за потерянным мячом, поэтому он сказал вполголоса, не очень надеясь, что Оксана его услышит:
— Ты сама говорила: жизнь — это не только мощная эрекция…
Оксана, не дожидаясь, пока он подберет мяч, взяла из полной корзины новый ярко-желтый мячик и подала, все прекрасно услышав и отвечая ему так же весело, как и прежде:
— Дура была!
— Мне надо тебе кое-что сказать, — проговорил Денис, не обращая внимания на ее подачу.
Оксана взяла еще один мячик, снова подала и засмеялась:
— Не надо!
— Тут кое-какие обстоятельства…
Денис подкинул ракетку, поймал ее левой рукой и пошел на Оксанину половину площадки. Оксана взяла v него из рук ракетку, положила вместе со своей на землю и крепко обняла его:
— Да и черт с ними!
— Ты просто не знаешь… — Денис тоже обнял жену.
Оксана крепко обхватила его, прижавшись щекой к его плечу и целуя его.