Знак Саламандры
Шрифт:
– Просто это мой дракон, и всё. – Алёна кривит пухлые губки, и я говорю быстрее, чем успеваю подумать: – И кстати, к людям с сильным магическим даром они привязываются очень быстро.
Алёна первой отводит взгляд, и я с удивлением понимаю, что боялась, оказывается, не только я – это вполне взаимно. Что ж, логично.
– Хорошо, – нехотя произносит она, – я поняла. Передай, пожалуйста, Саше, чтобы…
– Чтобы что? – живо интересуется Сашка, входя в кабинет. Алёна притворяется смущённой и начинает что-то лепетать о программе, формах, телефонах и «но Катя мне уже объяснила, кажется,
Сашка провожает её взглядом, пожимает плечами и стаскивает куртку. С мокрого мехового воротника на пол сыплются снежинки вперемешку с каплями, и волосы тоже мокрые и потому кажутся не русыми, а совсем тёмными. Действительно, зачем нужна шапка…
Подавляю в себе воспитательный порыв и в двух словах объясняю про затруднения с почтовыми формами, умолчав о попытке вымогательства дракона. Сашка поднимает взгляд к потолку, вздыхает и лезет в компьютер. Спустя минуту на мою внутреннюю почту приходит файлик – в нём почти слово в слово та инструкция, которую я писала для Алёны.
– В следующий раз просто распечатай, – советует Сашка. – В пяти экземплярах, раз с третьего раза до неё не доходит. – Он мрачно утыкается в экран, но почти сразу поднимает голову. – Надеюсь, ты ей мой номер не давала? Нет? Вот и чудно.
Я удерживаюсь от шуточки на тему многообразия способов, которыми девушки привлекают внимание парней, и молча протягиваю ему коробку с оставшимися конфетами. Гошка тут же покидает своё укрытие и следует за шоколадом, Сашка немедленно расплывается в улыбке и делится первой же развёрнутой конфетой, а я думаю, что если уж кому и передаривать дракона, то уж точно человеку с даром общения с животными. Кто-то типа Настасьи немедленно предложил бы очень логичный вариант, но…
Нет.
Как бы ещё перестать радоваться мысли, что Сашке не нравится Алёна…
В Министерстве есть немало людей, которые умеют и любят организовывать праздничную движуху, и этот Новый год не становится исключением. Алёну, как самую молодую по стажу сотрудницу, нарядили Снегурочкой – впрочем, если она и отказывалась, то только из кокетства, быть в центре внимания она обожает. В роли Деда Мороза неожиданно согласился выступить собственно Морозов, и даже моё привычное раздражение по отношению к нему растворяется в пузырьках от шампанского. Шутки, конкурсы, тосты, танцы, ёлка под потолок, хлопушки с серпантином, танцы и музыка, заглушающая не только разговоры, но даже собственные мысли…
Выбираюсь в коридор отдышаться и дать отдых ушам и мозгам, прислоняюсь к стене. Пузырьки роятся в голове, мешая собирать слова в связные мысли, но мне в кои-то веки и не хочется мыслить связно. Легко, весело, празднично – уж что-то, а право на отдых я точно заработала!
Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох – и по запаху знакомого одеколона понимаю, что я тут уже не одна. Шампанское внутри меня успевает улыбнуться до того, как я соображаю, что у меня, кажется, проблема.
Проблема ловит мой взгляд, ухмыляется и приглаживает растрёпанные волосы ладонью. Поверх синей рубашки блестит красная мишура – я настолько привыкла видеть дракона у Сашки на плечах, что в первый миг мне мерещится, что это он и есть. Но Гошка не любит шум и потому
– Катюш… – Сашка ловит меня за обе руки и улыбается ещё шире. – Может, потанцуем?
Глаза у него почти такие же синие, как рубашка, и ладони тёплые, а пузырьки в голове шуршат и лопаются, разгоняя рациональные соображения и иррациональные страхи. Просто потанцевать, ничего же не случится, это ничего не значит…
Пытаюсь привычно сжать кулаки, чтобы сосредоточиться. Сашка, приняв невольное рукопожатие за ответ, притягивает меня ближе, и, чтобы смотреть ему в глаза – не на губы, в глаза, только в глаза! – приходится запрокинуть голову.
– Сашенька, – выдыхают пузырьки в голове, – а что будет, если напоить тебя отворотным зельем?
Его ладони отчётливо вздрагивают и разжимаются. Делаю шаг назад, не отводя взгляда – он всё ещё улыбается.
– Ну, если ты умеешь быстро делать уколы, то, возможно, ничего страшного. – С пузырьками в голове думать трудно, я хмурюсь, и он поясняет: – Аллергия. Отвороты, привороты – одна байда. Зверская штука, между прочим, одна девочка в десятом классе как-то приворожить попыталась, так в реанимации еле откачали. Теперь всегда приходится с собой шприц таскать, мало ли.
Я мотаю головой, пытаясь разогнать пузырьки, и потихоньку проникаюсь осознанием. А ведь была мысль попросить Настасью что-нибудь такое наворожить с кофе да подсунуть ему стаканчик… Ох, чур меня!
Сашка жмурится, трёт лицо ладонями, вздыхает и снова смотрит на меня.
– Совсем достал, да? Ты, если что, лучше словами скажи, без крайностей.
Улыбка его выглядит вымученной, да и моя, верно, не лучше. Пауза затягивается, я пытаюсь подобрать слова, облизываю пересохшие губы…
Из распахнувшейся двери актового зала вырывается поток музыки, и выпархивает Алёна, счастливая, раскрасневшаяся, и глаза сияют ярче подвесок на голубом Снегурочкином кокошнике. Я отмечаю, что парадный кафтан, или как оно там называется, она сняла, а длина платья позволяет определить, что на ней не колготки, а чулки – белые, узорные, чуть выше колена.
– О-о-о, вот вы где! – Она цепко хватает Сашку за руку и продолжает чуть заплетающимся голосом: – Александр Евгеньевич, как не стыдно! У нас так мало кавалеров, девушки хотят танцевать, а вы прячетесь!
Я поспешно обрываю зрительный контакт и иду к лестнице. Окликать меня никто не пытается, а спустя несколько секунд за спиной хлопает дверь, отрезая звуки праздника. На негнущихся ногах поднимаюсь на третий этаж – там уже темно. Подхожу к двери кабинета, останавливаюсь, несколько секунд смотрю в темноту перед собой.
– Подслушивала? – спрашиваю, не оборачиваясь. Ответа не жду, но кофейный автомат на втором этаже не так далеко от актового зала.
Под ногами медленно проявляется зеленоватое сияние. Дух протяжно вздыхает, автомат булькает.
– Не пойму я, чего тебе надо. Такой парень хороший – а ты как селёдка мороженая!
Пузырьки в голове сердито бурлят. Сама не успеваю понять, как оказываюсь у самого автомата, встаю напротив осуждающе хмурящейся Настасьи, заношу руку…
Опускаю руку.