Знак Саламандры
Шрифт:
Вежливо выпроваживаю директора и на обратном пути натыкаюсь на Алёну – руки скрещены, губки поджаты. Стоит, каблуком стучит:
– Извиниться не хочешь?
Мечтаю, ага.
Молча обхожу её и иду к лестнице.
– Ты специально, да? – летит мне вслед. – Специально приволокла сюда этого психа, чтоб он на меня наорал!
Ну конечно. И конверт спрятала тоже я, такая вот сволочь.
– Да ты!..
Я останавливаюсь, пальцы до боли стискивают перила, в висках колотится пульс, кончики пальцев жжёт, и дыхание перехватывает. Делаю вдох сквозь зубы, оглядываюсь через плечо, и Алёна вдруг
Ничего.
Кажется, нужно увеличить дозу лекарства.
Кажется, у меня будут проблемы.
Кажется…
Мне наплевать.
После скандала с «Чешуйкой» проходит целая неделя. К вечеру пятницы я успеваю позлиться, понервничать, успокоиться, прикинуть варианты других мест работы и пересказать все свои мысли по поводу сложившейся ситуации Настасье. Та уже почти привычно называет меня дурой, наливает кофе с какими-то хитрыми специями и, пока я сижу рядом на подоконнике, наслаждаясь вкусом, пересказывает сводку новостей – сотрудники, обсуждая свои дела, ничуть не стесняются кофейного автомата.
Алёна, разумеется, за неделю пожаловалась на меня всем, с кем успела познакомиться за время работы. Однако всерьёз её обиды мало кто воспринял, зато сроки отправки собственной почты потянулись проверять все, а Кощеев ещё и не поленился дойти до кабинета замминистра, чтоб высказать честное мнение по поводу его протеже. О чём именно они говорили, Настасья не слышала – старик почти никогда не повышает голос, а дверь всегда запирает. Однако после этой задушевной беседы замминистра вышел из кабинета злющий и с красными ушами.
Зато вот Морозов, кажется, принял проблемы новенькой близко к сердцу. Настасья уверяет, что они ходят вместе в курилку и там о чём-то шушукаются, и я слышу в голосе слабо замаскированную надежду. Ей, своднице этакой, не нравятся оба, и как было бы славно, если бы они стали парой и не мешали другим! Вот если добавить в кофе, скажем…
На этом месте уже я называю её дурой. Да, техники при ежемесячной проверке автомата не обнаружили следов посторонней магии, значит, воздействие если и было, то совсем слабенькое. А вдруг ещё у кого-то такая аллергия, как у Сашки, а ей до сих пор просто везло? И вообще, одной-единственной жалобы хватит, чтобы нарушительницу вышвырнули из Министерства – и тогда мне снова не с кем будет поговорить по душам. Оно мне надо?
В ответ на мою реплику Настасья смущённо опускает глаза и теребит косу, а на щеках отчётливо проступает густой зелёный румянец.
– Получается, – тихонько уточняет она, – мы… подруги? Настоящие?
Я секунду думаю – и киваю. Настасья зеленеет пуще прежнего, и мы ещё долго тихонько молчим вдвоём в темноте коридора.
Ёлки, серьёзное государственное учреждение – а такой дурдом!
То, чего я боялась, случается в понедельник.
Правда, я об этом узнаю не сразу, и вообще мне не до того: в начале года массово заканчиваются сроки лицензий. Ещё открывается сезон охоты на льдистого иглохвоста, поэтому заявки сыплются как
– Катюш, – говорит она смущённо, – мы тут это… В пиццерию на обед собрались, так что наше чаепитие отменяется. Алёна пригласила, – добавляет она поспешно, словно боится, что я напрошусь с ними.
Не больно-то и хотелось – хотя странно.
Я уже почти собираюсь выйти к Настасье за шпионскими данными, но тут в кабинет является Сашка.
Он против обыкновения мрачен и молчалив – даже Гошка это чует и не бросается навстречу. Я обычно стараюсь не вмешиваться в чужую жизнь – захотят, так расскажут сами, чего навязываться. Но когда мне без единого слова кладут на стол пачку документов, не выдерживаю:
– Что-то случилось?
Сашка делает смешной жест – будто не решил, покачать головой или пожать плечами. Дракон сердито фыркает и пятится, а потом и я улавливаю лёгкий запах табака. Он не курит, но иногда ходит в курилку с нашими инспекторами просто за компанию, а Гошка такое очень не любит, потому, мне кажется, и шарахается: что от инспекторов, что от Алёны, что от Морозова.
Стоп. Курилка. Алёна с Морозовым.
По спине бежит холодок. Я выпрямляюсь и подхватываю Гошку, чтоб занять руки.
– Саш?..
Он по-прежнему на меня не смотрит. За стол не садится, подходит к окну, словно там сквозь метель можно что-то рассмотреть.
– Да мне тут наговорили… Неважно.
Дракон у меня на руках тихонько ворчит – звука я не слышу, только чувствую вибрацию. И начинаю злиться:
– Как-то тебя слишком перекосило от неважного.
Сашка снова пытается пожать плечами. Я понимаю, что у него может быть масса причин для плохого настроения, но самый худший для меня вариант уже всплыл в голове.
– А ты идёшь с канцелярией в пиццерию? – уточняю небрежным тоном.
Он шумно вздыхает. Оборачивается:
– Не хочу. Ильина звала, но после того, что она наболтала…
Снова пауза. Да будешь ты говорить нормально, в конце концов, или нет?!
– Про меня наболтала?
Голос звучит хрипло. Сашка наконец-то смотрит мне в глаза, и я на него смотрю и злюсь – на него, на ситуацию в целом, на Алёну, на дурацкий свой дар, на элементалей, которых, чёрт побери, никто не звал в этот мир…
– Если она сказала, – медленно произношу я, чувствуя, как Гошкины когти впиваются в руку, – что я ведьма, которая убила человека… То это правда.
Сашка смотрит на меня так, будто ждёт, что я рассмеюсь и признаюсь, что пошутила. Я шиплю сквозь зубы и запоздало отрываю от себя возмущённо верещащего дракона. На рукаве – несколько дырочек и мелкие красные пятна, на руке – короткие неглубокие царапины.
– Я думал, что… – начинает Сашка, но я зло перебиваю:
– Неправильно думал. Иди уже в свою пиццерию. Можешь им там всем передать, что я принимаю лекарства. А ещё в отделе кадров лежит справка, и в ней написано, что я безопасна для окружающих, – ловлю себя на желании оскалиться и добавляю: – Или нет. Так что знаешь, если я и пойду на свидание с кем-то с работы, то это будет Морозов. Его, если что, не жалко, правда?
Привет из Загса. Милый, ты не потерял кольцо?
Любовные романы:
современные любовные романы
рейтинг книги
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
