Знак убийцы
Шрифт:
— Что вы хотите сказать? — резким тоном спросил директор, которого эти слова явно глубоко задели.
— Я хочу сказать, что убийца проявил довольно необычные хладнокровие и изобретательность. Насколько я понимаю, лаборатория госпожи Эльбер расположена не в этом крыле «Мюзеума»?
— Да, она работала в отделе клеточной биологии, это в другой стороне Ботанического сада.
— Следовательно, ее нужно было привести сюда. Если я могу судить по тому, что мне рассказали о ее характере, она была не из тех людей, кем можно командовать. Следовательно, она добровольно пошла в галерею палеонтологии.
— Может быть,
— Я не хочу быть грубым, — сказал комиссар, — но при такой тучности жертвы маловероятно, что ее тело протащили через всю территорию «Мюзеума», чтобы здесь устроить эту… инсценировку, как вы изволили выразиться.
— Следовательно, она пришла по своей воле, — заключил лейтенант Вуазен.
— Именно, — сказал Руссель. — И если она оказалась здесь, у нее были на то веские основания. Можно предположить, что она знала своего убийцу и что убийца вошел в здание после закрытия сада, поскольку судебно-медицинский эксперт утверждает, что смерть наступила в промежутке между восемью и девятью часами вечера.
— Увы, комиссар, — в знак бессилия развел руками Мишель Делма, — в «Мюзеуме» работает более двух тысяч человек! И большинство из них имеют доступ в помещения как днем, так и ночью! Невозможно же допросить всех!
— Согласен с вами, но мы должны по крайней мере ограничить наши расследования теми людьми, у которых были основания негодовать на госпожу Эльбер.
— Как я вам уже сказал, у нее было много недругов. Мне прискорбно повторять это, но у Аниты был скверный характер. И все же я не вижу, кто мог бы… так безрассудно…
— Не так уж безрассудно, — поправил его комиссар Руссель. — Убийца продуманно выбрал место и время. Гроза, раскаты грома заглушили крики жертвы, в нескольких сотнях метров вовсю шла репетиция хора.
— Я ничего не понимаю… — обхватив руками голову, произнес Делма.
— К тому же тот, кто нанес удар, должен был быть хорошо информирован о том, ходят ли здесь постоянно. Он не побоялся, что его застигнут в самый разгар дела.
— Он все хладнокровно продумал, — подтвердил лейтенант Вуазен.
— Да, и проявил невероятную смелость. Согласно заключению судебно-медицинского эксперта, он явно обладал профессиональными навыками. Я не хочу возвращаться к трупу…
— Прошу вас, — взмолился Мишель Делма, у которого это воспоминание вызывало тошноту.
— Разрезы сделаны чисто и точно. И это при том, что убийца рисковал быть застигнутым и потому должен был действовать быстро.
— Быстро и хорошо, — вдохновенно заключил лейтенант Вуазен.
— Хотел бы я знать, где вы там находите «хорошо», молодой человек? — бросил Мишель Делма, метнув на него яростный взгляд.
— Выражение и правда неподходящее, — согласился комиссар Руссель с огорченным видом. — Я бы скорее сказал, что этот человек действовал энергично. Но есть еще одна смущающая деталь…
— Вы не находите, что уже и этого достаточно? — спросил удрученный директор.
Комиссар раздумывал, словно взвешивал последствия того, что он собирался заявить.
— Есть еще рана на голове. Удар был достаточно сильный, чтобы убить жертву. Этот окровавленный камень, что был найден на полу, похоже, стал орудием преступления.
— Полагаю, это все, что он имел под рукой, — сказал директор.
— Так
— И что это означает? — с тревогой спросил директор, которого начинал беспокоить такой оборот дела.
— Что автор содеянного принес предмет, о котором идет речь, с собой. Согласно нашему расследованию, об исчезновении этого метеорита из коллекции было заявлено неделю назад. Хранитель господин Кирхер только что информировал об этом одного из наших коллег.
17
Название группы каменных метеоритов.
— Конечно, это досадно, — согласился Мишель Делма, — но, видите ли, в «Мюзеуме» постоянно исчезает большое количество экспонатов, а потом они находятся. У нас мало места, и некоторые комнаты иногда превращаются во временные склады, для которых они вообще-то почти не предназначены.
— То, к чему я клоню, — сказал комиссар Руссель, который становился все более и более задумчив, — это заключение, которое только что передал мне судебно-медицинский эксперт, о вскрытии тела профессора Хо Ван Ксана, погибшего на прошлой неделе.
— Не возвращайте меня к этому ужасному воспоминанию, — простонал Мишель Делма.
— Так вот, выяснилось, что смерть профессора Хо Ван Ксана вызвана не только взрывом. Теперь установлено, что жертве сначала был нанесен смертельный удар каким-то предметом.
— Вы хотите сказать…
Делма не осмелился закончить фразу. Лейтенант Вуазен взял это на себя.
— …что профессор Хо Ван Ксан был убит.
— И по всей вероятности, с помощью того же самого метеорита, который послужил для убийства профессора Эльбер, — добавил Руссель. — Судебный эксперт утверждает это с достоверностью почти стопроцентно.
Директор «Мюзеума» потрясенно уставился на комиссара Русселя.
Что касается Леопольдины, то она смогла сказать юному лейтенанту Коммерсону лишь то немногое, что сама видела и слышала: о репетиции хора, о криках Питера Осмонда, о том, как она бежала по коридорам и как увидела тело Аниты Эльбер. Она также описала позу американца: он стоял, прислонившись к шкафу, метеорит лежал у его ног. Аниту Эльбер она знала лишь по имени и никогда не разговаривала с ней.
Теперь возникает вопрос: почему Леопольдина не сказала полицейскому о том, что профессор Осмонд снял бирку, которая свисала с пальца ноги жертвы? Была ли она еще в шоке? Хотела ли сама понять его поступок, прежде чем выдвинуть обвинение, которое в такой ситуации могло обернуться крайне тяжелыми последствиями? Тайна. Во всяком случае, самое меньшее, что можно сказать это то, что американский ученый проявил невероятное хладнокровие. И тем более Леопольдина не упомянула о ссоре, которая за несколько часов до этого произошла между Анитой Эльбер и Аланом, молодым служителем зверинца. Она просто забыла о ней? Сочла Алана неспособным на такой поступок? Предпочла говорить как можно меньше, чтобы не оказаться втянутой в это грязное дело? Или у нее были другие мотивы, менее благовидные?