Знак убийцы
Шрифт:
— Конечно! — воскликнул второй ученый. — Достаточно посмотреть на географическую карту того времени: Англия там предстает центром мира. Правильно, это была самая влиятельная в свое время страна. И нет ничего удивительного в том, что теории Дарвина распространились с быстротой молнии и его последователи незамедлительно возвели его на пьедестал…
Дарвин на пьедестале… Англия в центре старинной географической карты… Один из собеседников извинился и поспешил в сторону, толкнув на ходу отца Маньяни, который внимательно следил за разговором.
Дарвин
По-видимому, так, думал Питер Осмонд, продолжая лихорадочно просматривать книжные полки. По-видимому, для них Дарвин опасен! Он даже был самым опасным человеком в истории с момента появления книги. Его книга. Осмонд был уверен, что найдет ее в этом кабинете.
Он сконцентрировал внимание на старинных томах, спрятанных в глубине шкафа.
Эврика! Вот она, толстый том в кожаном переплете, задубевшем за годы, потрепанный читателями и сотнями рук, которые брали ее.
Объявление войны.
Сущность нового мира.
Конец света.
«On the Origin of Species by means of Natural Selections», [66] Чарлз Дарвин, 1859.
— I've got it! [67] — вскричал Осмонд. — Я нашел! Первое издание тысяча восемьсот пятьдесят девятого года!
— И что в ней такого важного? — спросил Коммерсон.
— Все в этой книге!
— Но почему именно в первом издании? — удивился Вуазен.
66
«Происхождение видов путем естественного отбора».
67
Я сделал это! (англ.)
— Потому что в ней Дарвин не упоминает о Боге! Нигде! А это противоречило обычаю и морали того времени… Скандал разразился такой, что во втором издании Дарвин уступил давлению и добавил в конце параграф, где упоминает о Создателе. И именно это второе издание послужило базой для переводов. Опираясь на него, католическая Церковь долгое время пыталась протолкнуть мысль, будто Дарвин был верующий и его исследования не вступают в противоречие с христианской верой.
Лейтенанты Вуазен и Коммерсон с трудом представляли себе всю важность спора, который казался им пришедшим из другого века. Но у Осмонда не было времени во всей широте раскрыть перед ними метафизические и этические последствия, вытекающие из этой маленькой детали.
И вдруг, листая книгу, он увидел сложенный вчетверо пожелтевший листок.
— Да, я имею право выпить стаканчик! — негодовал Алекс. — Вы хотите посмотреть на мои документы? Вы знаете, с кем вы разговариваете?
Официант оглядывал с подозрением этого нахального маленького человека, который протискивался к буфету и требовал, чтобы ему налили стакан, не требуя подтверждения его возраста. К счастью. Леопольдина,
— Конечно, он имеет право, но только немножко. — Она шутливо погрозила ему пальцем: — Не увлекайся, Алекс! Только один стакан! Обещано?
Алекс бросил на нее мрачный взгляд и что-то пробурчал. Когда речь заходила о его росте, он терял чувство юмора. Официант вытащил коричневатую пробку из огромной бочки, стоявшей на треноге.
— А что это? — с беспокойством спросила Леопольдина.
— Ром, — ответил официант. — Привезли прямо из запасника «Мюзеума». Эта бочка, похоже, ждала годы, пока ее откроют. Странно, что про нее раньше не вспомнили… Вы хотите попробовать? Ром отличный.
— Нет, спасибо, — отказалась Леопольдина. — для меня он слишком крепок. Я лучше пойду выпью шампанского.
Она принесла два бокала и чокнулась с профессором Флорю, который, сидя на стуле, с видом знатока начал смаковать шампанское.
— Прекрасное. На мой вкус немного переохлажденное, но все же очень хорошее.
Леопольдину позабавило, что он изображает из себя опытного специалиста по винам. А профессор Флорю, как обычно, увлек ее в свои воспоминания;
— В последний раз, когда я пил его, это, пожалуй, было в девяносто пятом году, по случаю моего выхода на пенсию. Мои коллеги думали таким образом избавиться от меня! Но не тут-то было!
Он посмеялся над своей проделкой. Леопольдина немножко расслабилась. Наконец-то она забыла об испытаниях этих последних дней.
— По случаю моей защиты диссертации… Я говорю вам о том времени, когда вы еще не родились, малышка Леопольдина, это было в начале шестидесятых годов… Мы устроили с друзьями ужасную вечеринку. Надо сказать, что в то время я был куда более выносливый и… — Он потер лоб. — Но впрочем… Вот что я хотел вам сказать! Вы помните эту историю с Анитой Эльбер, я вам рассказывал о ней…
— Возможно, — сказала Леопольдина.
— Да нет, скандал, который имел отношение к ней… Так вот, я вспомнил то утро, о котором идет речь; в конце восьмидесятых годов Анита Эльбер возглавляла комиссию при защите одной диссертации, которую она отказалась утвердить.
— Зарубленная диссертация? Это редкий случай, даже просто невозможный!
— Да, удивительный случай. Насколько я знаю, единственный подобный, который произошел здесь. И он вызвал огромный скандал… Соискатель ушел, угрожая Аните Эльбер смертью, ни больше ни меньше…
Леопольдина, которая собиралась осушить свой стакан, так и застыла с приподнятой рукой. Диссертация по биологии…
Она побледнела, словно сомнамбула встала и бегом бросилась к зданию Центральной библиотеки.
— Эй, ты куда? — крикнул, проходя, Алекс.
— Не беспокойся. Я сейчас вернусь, я на одну минутку!
— Вот почему Анита Эльбер хотела связаться с Годовски! — воскликнул лейтенант Вуазен.
— Да, Годовски один мог понять, что хотела сказать Эльбер своей запиской; «О. приехал в „Мюзеум“».