Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Шрифт:
Мы тот мир тогда только можем узреть, когда заглянем внутрь себя… речь о том мире и об этом никак не может идти в смысле пространства, а только в смысле субъективного теоретического познавания… тот мир есть иначе созерцаемый здешний мир [85] .
Духи Московского спиритического кружка так писали о «невозможности описания» духовного мира:
Не следует от духов требовать точных описаний их бытия, которое есть интеллект и чувство, в гораздо большем объеме, чем этого достигли люди. И вообще трудно на язык людей переводить вещи, когда в сознании не имеется еще и представлений, соответствующих по вашей природе этим вещам [86] .
85
Дю Прель К. Как я сделался спиритистом // Ребус. 1893. № 40. С. 381.
86
Бобров
Стремясь познакомить «большую публику с философией вопроса» [87] , спиритуалисты конца XIX – начала XX века боролись за нее с представителями других популярных религиозных движений. Ключевую роль в медиатизации спиритуализма сыграло распространение оккультных и мистических учений и практик – мартинизма, теософии, парапсихологии, движения «Новое мышление» (П. Малфорд, А. Сеньо, Р. В. Трайн), каббалы и йоги. Хотя представители многих религиозно-философских учений были союзниками спиритуалистов в их борьбе с материализмом, они же одновременно могли проблематизировать утверждения спиритуалистических доктрин, в том числе тезис о возможности общения с умершими людьми. Одной из тенденций развития русского спиритуализма на протяжении второго периода стало его движение – по крайней мере, в публичном пространстве – от научной риторики к риторике религиозной.
87
Быков В. П. О целях и задачах учрежденного в России кружка «Спиритуалистов-Догматиков» // Спиритуалист. 1906. № 12. С. 549.
Спиритуализм конца XIX – начала XX века, большая часть источников которого относится к времени после событий 1905 года, сформировался в условиях «медиавзрыва», который предопределил его нравственно-дидактический, социальный, религиозный и националистический характер. Цензура была одним из факторов, способствовавших распространению спиритуализма, а его медиатизация может считаться одной из причин его угасания как общественного движения. Общее медиаполе продемонстрировало разногласия в кружках по разным вопросам, что не могло способствовать идеологической консолидации спиритуализма [88] . В то же время спиритуализм как религиозное движение конца XIX – начала XX века расширил свои идеологические границы, включив в них широкое поле оккультных наук и народных верований, о которых стала рассказывать русская спиритуалистическая пресса. На начало XX века приходится пик общественного интереса широкой публики и к спиритуализму, и к связанным с ним учениям и движениям.
88
См.: Быков В. П. К чему мы пришли? // Спиритуалист. 1912. № 1. С. 3.
Ослабление позиций движения в 1910-е годы было вызвано, с одной стороны, серьезными конфликтами среди его участников, с другой стороны – трудностями в отстаивании уникальной спиритуалистической повестки в кругу движений, ставивших своей первой целью саморазвитие человека. События Первой мировой войны (1914–1918), оказавшие существенное влияние на развитие русской культуры в целом, также сыграли значимую роль в ослаблении русского спиритуализма. После Октября 1917 года деятельность спиритуалистов с связи с изменением внутренней политики была исключена из публичного измерения, что в значительной степени затрудняет исследование этого периода. В то же время поздние судебные процессы над мистическими объединениями конца 1920-х – 1930-х годов свидетельствуют о том, что спиритуализм продолжал свое существование.
Концептуальные границы изучения русского спиритуализма
Русский спиритуализм представляет собой сложный историко-культурный феномен, изучение различных граней которого следует признать комплексной исследовательской задачей. В завершение этого небольшого введения я хотел бы сосредоточить внимание читателей на основных трудностях и проблемах, возникающих при изучении русского спиритуализма. Указание на эти трудности и проблемы позволяет предварительно очертить границы исследования и показать, в какую сторону стоит двигаться будущим исследователям, чтобы скорректировать полученные в нем результаты.
Во-первых, спиритуализм как религиозный феномен уже спиритуализма как культурного феномена. У широкой публики спиритуализм ассоциировался со спиритуалистической практикой, хотя для самих спиритуалистов практика была только инструментом обретения правильного взгляда на устройство человека и Вселенной. Вследствие такой «практико-ориентированной» интерпретации спиритуализм воспринимался по преимуществу через призму его самой известной социальной формы – спиритического сеанса. Учитывая, что «спиритический сеанс» не всегда являлся религиозным событием и для многих участвующих был всего лишь средством развлечения, необходимо проводить различие между религиозно-мотивированным спиритуализмом и «спиритуализмом» иной природы, сопряженным с фокусничеством и иными формами городского досуга. Кроме того, спиритуализм можно изучать в рамках общей истории научных дисциплин XIX столетия как ключевой мотиватор
Во-вторых, отечественное спиритуалистическое движение никогда не имело единого организационного центра. Русские спиритуалисты предпринимали усилия по централизации движения, однако эти усилия компенсировались, с одной стороны, характерным для спиритуализма индивидуалистическим способом утверждения религиозного авторитета, с другой – его критическо-рационалистической идеологией, подвергавшей сомнению мнения авторитетов, в том числе и спиритуалистических. Усилия спиритуалистов увенчались в конечном счете созданием в начале XX столетия двух всероссийских объединений, конкурировавших между собой, но так и не добившихся серьезного социального успеха, – Русского спиритуалистического общества и Московского кружка спиритуалистов-догматиков. Основной структурной единицей спиритуалистического движения были малые религиозные группы, собиравшиеся вокруг религиозных авторитетов, имевших известность в пределах своего города и почти неизвестных за пределами их сообществ. Дискретное социальное устройство спиритуализма сильно затрудняет изучение социальных аспектов развития движения в России, побуждая исследователя ограничиваться по большому счету крупными и значимыми объединениями, претендовавшими на всероссийское значение. Кроме того, для некоторых спиритуалистов значимым оставался альтернативный тип авторитета – научный, – который подтверждался научными публикациями и исследованиями, нацеленными на изучение интересовавших спиритуалистов феноменов. Ввиду того, что некоторые спиритуалистические научные авторитеты были по своим убеждениям спиритуалистами, вокруг них также формировались спиритуалистические сообщества, и сами они выступали в качестве инициаторов создания спиритуалистических ассоциаций.
В-третьих, разные направления внутри русского спиритуализма обладали разной степенью доступа к средствам публичной трансляции их взглядов и, как следствие, с различной степенью полноты и достоверности представлены в изученной мной историографии. Незавидно сложилась историографическая судьба последователей Аллана Кардека, которые из-за критического отношения к нему значимых русских спиритуалистов оставались долгое время в медийной тени. В исследовании в большей степени представлены архивные материалы лиц, сочувствовавших английским и американским спиритуалистам (по преимуществу – материалы А. Н. Аксакова, П. А. Чистякова, М. П. Сабуровой, А. И. Бобровой), в то время как архивные документы «традиции» Кардека представлены эпизодически. При этом многочисленные свидетельства современников указывают, что учение Кардека было в России необычайно распространено, и в этом отношении нахождение архива его русских последователей могло бы составить отдельную страницу истории изучения русского спиритуализма.
В-четвертых, в ряды спиритуалистов в России могли записывать лиц, которые сами не считали себя спиритуалистами. Для того чтобы обрести репутацию «спирита», достаточно было интересоваться медиумическими явлениями, что, однако, нисколько не означало, что интересующийся является спиритуалистом. В свою очередь, сами спиритуалисты предпочитали «терпеть» исследователей медиумических явлений, даже если они не были спиритуалистами, поскольку считали их «союзниками» в борьбе с «материалистической угрозой». Как следствие, спиритуализм – со стороны внешнего наблюдателя – оказывался весьма широким движением, допускавшим в свои ряды лиц, скептически относившихся к духовной гипотезе. Действительно, судя по имеющимся материалам, спиритуалисты отличались высокой степенью толерантности к альтернативным трактовкам феноменов, в том числе и к разного рода разоблачениям, резко критикуя лишь тех, кто в принципе оказывался проводить опытное исследование. В фокусе настоящего труда по преимуществу находятся взгляды тех лиц, кто, судя по имеющимся источникам, действительно верил в существование духов и считал необходимым изучать процесс духовной коммуникации. При этом важно отметить, что такие ключевые для русского спиритуализма фигуры, как А. Н. Аксаков, не были чужды эпизодическим сомнениям в реальности духовного мира.
В-пятых, мы можем говорить о двух разных историях движения – истории внешней, конструируемой на основе реакций по отношению к движению со стороны широкой публики, прежде всего интеллигенции, и истории внутренней, конструируемой самими участниками движения. Внешняя история спиритуализма, например, основывается на материалах прессы, которая обсуждала приезды в Россию известных медиумов, а также судебные процессы, в которые они были вовлечены. Для самих спиритуалистов существовал пласт событий, о котором широкой публике было известно мало; к примеру, это были опыты спиритуалистов с их домашними медиумами или взаимодействие с зарубежными спиритуалистами. Кроме того, русские спиритуалисты, интересовавшиеся наукой, следили за новейшими открытиями в физике, биологии и психологии, которые могли трансформировать их собственный защитный пояс гипотез, построенных вокруг тезиса о «переживании индивидуальностью человеческого тела». Многие из влиятельных представителей движения (например, Н. А. Львов или М. П. Сабурова) были относительно малоизвестны, поскольку не публиковали отдельных сочинений. По отношению к этому обстоятельству в настоящем исследовании я стремлюсь реконструировать внутреннюю историю спиритуалистического движения, специально отмечая события, вызывавшие серьезный отклик среди русских спиритуалистов.