Знакомство со всеми неизвестными
Шрифт:
– Не надейся!
– А то я тебя не знаю!
Будет. Агния неоднократно убеждалась, что такие всегда в итоге ищут, ночами не спят, дожидаясь свое «сокровище». А потом жалуются подружкам на «тяжкую бабью долю».
Уж лучше быть одной, чем с таким! А еще лучше с Даниилом, но… что уж теперь возвращаться к этому?
Мужчина ускакал куда-то – в буквальном смысле: убежал вприпрыжку. Скорее всего, вспомнил, где его еще ждут и бить не будут.
Глядя ему вслед, постсоветская валькирия только головой покачала:
– Ну и мужики нынче пошли! Нет чтобы
Да уж. Оплеуха – вот оно, истинное женское счастье!
Женщина собиралась возвращаться к дом, к недоделанным хлебобулочным изделиям, когда заметила Агнию:
– Девушка, а вам что? На бесплатный цирк посмотреть захотелось?
Конечно, полдня здесь сидела и мерзла, только чтобы дождаться, пока она своего задохлика гонять выйдет!
– Нет, я ищу женщину… Вашу соседку, Екатерину Синевич.
– Кого? – нахмурилась женщина, перекидывая скалку из руки в руку. Жест получился угрожающий. – Бабу Катю, что ли?
– Кому как. Не думаю, что обращение «баба Катя» с моей стороны ее порадует.
– А зачем она вам?
Что-то определенно не так. Как обычно реагируют на вопрос о соседке? «Вторая квартира направо, стучите громко, старушка глуховата» – как-то так. А здесь – очевидная настороженность.
Не стоит даже пытаться сойти за давнюю знакомую, нужен нейтральный вариант.
– Я из больницы. С ее сыном, Эдуардом, случилось несчастье, мы ищем близких родственников.
– Этот упырь вас сам послал?
Опа, не любят тут Эдика… Да и настороженность в голосе только усилилась.
Ложь в таких случаях – это как игра в «Горячо или холодно». Сейчас ее собеседница подавала очевидный сигнал «Холодно», есть риск попасть мимо кассы.
– Нет, он без сознания, в реанимации лежит. Я поехала по его адресу, но с ним никто не живет.
– Немудрено, с поленом жить проще и радостней!
– Э… насчет полена не знаю, насчет Эдуарда – тоже. Мы с ним не общались. Но человек в тяжелом состоянии, и я хочу найти его родных. Его соседка дала мне этот адрес.
– Да? Тогда соседка явно не друг семьи!
Что вообще за манера говорить загадками?
– Все может быть, – не сдавалась Агния. – Я бы и рада обратиться к другу семьи, но таковых не обнаружила. Так Екатерина Синевич здесь живет или нет?
– Уже нет. Баба Катя лет десять назад умерла.
К такому Агния точно не была готова! Но теперь понятно, почему мать Эдика прекратила отвечать на письма подруги-соседки. Некому отвечать стало!
Что тогда имел в виду Эдик?
– В общем, некому идти к нему в больницу, – продолжила женщина со скалкой. – Не сомневаюсь, что семьей он так и не обзавелся! Я ж говорю – упырь.
– А почему, смею спросить, упырь?
– Потому что мрачный, угрюмый и нелюдимый! Ему было наплевать на собственную мать. Заходил к ней редко, минут на пять, чаще – принести что-то. Баба Катя больше с нами общалась, чем с ним! Она к нему ездила, пока силы были, потом перестала. Она с моей матерью много общалась, говорила, что беспокоится
– Почему? – тихо спросила Агния.
– Вот уж не знаю! Но явно не потому, что он хороший добрый сын. Боялась, видно, что и краткосрочные его визиты прекратятся! Она долго сама о себе заботилась, потом мы помогать стали! Баба Катя не хотела ехать в больницу, да пришлось, очень быстро болезнь прогрессировала. В больницу к ней Эдик вообще не ездил – по крайней мере, моя мать его там не видела. Когда были похороны… На похороны он пришел. Но не плакал. Представляете? На похоронах собственной матери не плакал!
Агния из вежливости кивнула и не стала объяснять, что это ничего не значит. Нет шаблона для горя, боль люди воспринимают и выражают по-разному. Кто-то будет молчать там, где другой рыдает.
Правда, Эдика это не сильно оправдывает, на звание идеального сына он в любом случае не претендовал.
– Как мать похоронили, так он больше тут и не появлялся, – вздохнула женщина. – Квартиру продал через агентство вместе с мебелью, лишь бы избавиться от памяти!
Вот оно как… Если до этого Агния еще надеялась, что Эдик указывал на мамину квартиру, то теперь эта надежда отпала. Он не связан с квартирой десять лет!
Но он ведь и не писал «в квартире у мамы», правильно? Он написал «у мамы». Люди, даже мертвые, не растворяются в пустоте…
– Так на похоронах же он все-таки появился, – заметила Агния. – И на кладбище он, думаю, поехал!
– Еще бы он не поехал! – Женщина угрожающе стукнула скалкой по ладони. – На кладбище все мы поехали, даже я, хотя тогда еще маленькая была. Но это что, подвиг?! Кладбище-то сразу под Минском, Северное! Эдик, собственно, только и сделал, что поехал да денег дал, обо всем мои родители договаривались, чтобы можно было бабу Катю к ее мужу подхоронить! Вместе на участке этом… Сто семьдесят какой-то, точно не помню. Я и сама там не была давно. Стыдно, конечно, а что делать? Заботы, дела домашние, придурок этот! – Она бросила гневный взгляд на кусты сирени, за которыми скрылся ее возлюбленный. – А бабу Катю жалко. Не думаю, что Эдик к ней ездит. Вот и получил он за свое равнодушие: теперь к нему некому поехать!
– То есть других родственников у него нет?
– Нет, на похороны, по крайней мере, никто не явился. Так что либо нет родни, либо она вся такая же черствая, как Эдик.
Пора закругляться. Визит оказался не таким плодотворным, как ожидала Агния, но и не совсем напрасным. Эдик еще… детектив недоделанный! Нет чтобы сразу сказать, что и где искать, к чему все это «Следуй за белым кроликом»?
– Спасибо вам большое, – Агния чуть наклонила голову. – Вы мне очень помогли.
– Да ничем я не помогла. Вы не подумайте, что я Эдику смерти желаю! Просто… День сегодня неудачный!