Знамение времени - Убийство Андрея Ющинского и дело Бейлиса (Впечатления Киевского процесса)

Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич

Представители прессы не только русской, но и иностранной внизу и наверху заняли места, битком набившись {39} всюду, где только можно... Телеграф работает так, как никогда, кажется, еще не работал в Киеве. Какое-то лихорадочное чувство охватывает всех. Все волнуются, все чувствуют, что это не простой уголовный процесс, а нечто значительное и важное. Не о Бейлисе идет здесь речь, а о целом еврейском народе, и не только о нем, но и о всей русской культуре...

Я не знаю другого процесса, в котором такую огромную роль сыграла бы пресса своим ежедневным газетным обстрелом всего цивилизованного мира, который мы наблюдали в эти знаменательные тридцать

пять дней. Десятки корреспондентов с энергией и нервностью, присущей представителям этой профессии, без устали, с утра до ночи, проводившим в стенах суда, через телеграф, телефон, почту, кондукторов железных дорог, частных и нарочных курьеров, разносили по всему свету сведения о малейшем зигзаге, о малейшем изменении в ходе процесса, в настроении публики, защитников, судей, прокурора, присяжных...

Здесь, в этом маленьком помещении на хорах, в поднебесье киевского окружного суда, в этом прокоптелом грязном судейском буфете и коридорах, здесь временно была развернута лаборатория общественного мнения. Отсюда кидались все сведения о процессе, все лозунги дня по отношению к этому делу, подчеркивались те или иные стороны его, давая возможность там, в столицах России и мира, в городах широкой провинции разрабатывать в редакциях общественные мотивы и побуждения, оценивая и переоценивая то или иное выступление, то или иное мнение общественных групп, представителей общественного мнения. И не думайте, что там, в Киеве, все было бесстрастно, хроникерски спокойно... Нет, там отзывались все направления, все страсти широкого политического горизонта, на который распространилось влияние этого небывалого процесса...

Я хорошо помню то смятение, почти ужас, который охватил черные ряды представителей мракобесной печати, когда разнесся сначала робкий слух, быстро окрепший, нашедший какие-то подтверждения и покатившийся, наконец, повсюду, как сама истина, слух о том, что Сингаевский сознался в тюрьме, что именно он и есть убийца Андрея Ющинского, и что он сейчас здесь, на суде, открыто признается в этом.

Ах, как забегали эти столь официально серьезные, {40} надутые, осанистые люди и людишки, приехавшие туда, в Киев, представлять из себя "истинно-русское мнение" русского народа, которому в сущности нет никакого дела до этих ставленников черносотенной печати, субсидируемой царским правительством.

– Неужели, неужели это случится?.. Неужели он сознается?..-волновался один из сей "стаи славных".

– Ведь это ужасно!..

– Что собственно ужасного видите вы в этом?
– ответил ему один из весьма хладнокровных политиков.
– Почему же? Это будет очень хорошо...

– Ах, да, вы все о справедливости, невинный не будет осужден, истина восторжествует...

– Ну, конечно, это будет только всем приятно.

– А чорт с ним, с этим подсудимым, будет он в каторге или на воле - мне безразлично!..

– Как? А что же для вас важно?..,

– Ри-ту-а-ла, понимаете, ри-ту-а-ла не будет, вот что ужасно!.. Нам нужен ритуал во что бы то ни стало...

– Ну, знаете, - ответил хладнокровный политик, - такой нужды я не только не понимаю, но и говорить о ней не хочу...

Вот видите, в чем нужда: нужен ритуал! Подай его сюда, да и только! Для чего это вам, господа, он потребовался?.. Неужели только для того, чтобы подтвердить несуществующими фактами ту безудержную болтовню о ритуале, которую вы развели с такой льстивой охотой, думая, что это очень модно, ново и мило?.. Неужели только для этого?.. Неужели у вас не

хватило мужества сказать везде и всюду, что вы просто были введены в заблуждение, что это ошибка?.. Ведь, право же, это было бы не только честней, но красивей и сильней, чем то, что получилось в конце-концов из всех ваших смешных усилий и натуг.

Но мы думаем, что такое объяснение, весьма распространенное теперь, недостаточно. Болтовня болтовней... Но почему же не обратить ее в некую политическую ценность, раз она сама падает в рот, как манна с неба... Ну, вот и рады стараться... и перестарались.

Не раз во время процесса среди нас, журналистов, там присутствовавших, поднимались споры о значении и смысле {41} этого процесса и всегда с кристаллической ясностью обнаруживались сейчас же не только все симпатии и антипатии тех или иных политических групп, но даже оттенки политической мысли ярко звучали и в речах, и, конечно, в сообщениях всей пишущей братии, присутствовавшей там, в Киеве, в эти страдные дни дела Бейлиса: такое, несомненно, политическое значение имеет этот исключительный процесс.

Но я должен отметить, что общая беда и несчастие, обрушившиеся на культурную Россию вместе с этим процессом, дали возможность найти некоторые плоскости, объединившие, конечно, на время, и даже на короткое время, многие и многие прогрессивные и демократические элементы прессы, элементы народа и общества.

XIV.

Покушение на свободу печати.

Ошеломляющее впечатление произвело неожиданное заявление товарища прокурора с.-петербургской судебной палаты, присланного нарочито из столицы на процесс Бейлиса.

Товарищ прокурора Виппер недоволен всероссийской печатью. Он признает, что процесс Бейлиса-Ющинского - мировой процесс. Он признает, что им очень заняты в России, но в интересах справедливости, правды и истины он полагает, что необходимо обуздать печать и запретить давать не только стенографические, но и всякие вообще отчеты и статьи по этому делу.

Товарищ прокурора придумал все это основательно и даже статьи закона призвал себе на подмогу. Посмотрим же, что это за статьи? Прокурор назвал их три: 633, 645 и 699 Устава уголовного судопроизводства.

Что же в них говорится? Вот их текст: Ст. 633. "Судебное заседание по каждому делу должно происходить непрерывно, за исключением времени, необходимого для отдохновения". Ст. 645. "По проверке списка свидетелей председатель суда приглашает их удалиться в назначенную для них особую комнату и не выходить оттуда прежде вызова их к допросу. {42} При этом принимаются меры к воспрепятствованию свидетелям стачки между собой". Ст. 699. "Свидетели, высланные при открытии судебного заседания в особую комнату, призываются в присутствие суда порознь".

Вчитайтесь в них. Какое же отношение имеют они к поднятому вопросу? И вы увидите, что решительно никакого.

Если г. товарищ прокурора не желал доверять добросовестности свидетелей, несмотря на принятую ими присягу и клятвенное обещание показывать лишь одну истинную правду, то почему же, зачем же он согласился на предложение председателя отпустить их домой, а не оставил их в здании суда - если не всех, то, по крайней мере, главнейших? Если он боится гласности, если он видит в печати только "обработку общественного мнения", как угодно ему было заявить в суде о работе мировой прессы, что защитники совершенно правильно занесли немедленно в протокол, то почему же он перед началом процесса не ходатайствовал о закрытии дверей?