Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
И знаменательные строчки: «Лучшие времена безвозвратно канули, и их мы пережили вместе…»
Крушение семьи совпало с мрачным нашествием фашизма на Европу. С 1934 года Цвейг жил преимущественно в Лондоне, а с 1940 — в Нью-Йорке. В 1942 году Цвейг и Лотта перебрались в Бразилию, в курортный городок Петрополис. И здесь Цвейг, вдали от любимой Европы, от друзей, окончательно сломался. Депрессия одолела его. Его письма Фредерике полны горечи: «Я продолжаю свою работу, но лишь в _ моих сил. Это всего лишь старая привычка без какого-либо творчества…»
И в последнем письме: «…Я устал от всего. У тебя есть дети. Ты должна исполнить свой долг… Я уверен, ты увидишь лучшие времена…» И о себе.
Стефан Цвейг прожил 60 лет и 3 месяца. Его смерть невольно заставляет вспоминать героя одной из его книг — немецкого поэта-романтика Генриха фон Клейста, который закончил свою жизнь двойным убийством — убил (с ее согласия) случайную женщину Генриетту Фогель, затем себя. О Клейсте Цвейг написал: «Его прусские предки завещали ему прочное, почти слишком крепкое тело: не в плоти гнездился его рок, не в крови трепетал, а незримо витал и созревал в душе».
Очевидно, рок витал и над Стефаном Цвейгом. А депрессия была всего лишь его прикрытием. Мир оказался слишком жестким и неуютным для чувствительного Цвейга. Над гробом писателя президент Академии наук Бразилии Карнейро так сказал о последнем решении Цвейга: «…Из мира, не прельщавшего его ни деньгами, ни почестями, но который так и не стал частью мира, — а именно этого он всегда страстно желал и добивался, — из этого мира он бежал и нашел спасение в своей смерти».
Цвейга хоронили в Рио-де-Жанейро. Все магазины были закрыты. Проститься с писателем пришло все иудейское духовенство. Бразилия и весь мир скорбел.
У последнего порога Жизнь сиянием залита, И ее так нежно, строго Не любил ты никогда.Это строки одного из последних стихотворений Стефана Цвейга.
Просто «Улисс»
Ирландский писатель Джеймс Джойс написал безумную по сложности книгу «Улисс». Писать о ее авторе тоже довольно-таки безумная идея, не будучи профессиональным литературоведом, критиком и прочим спецом. Но хочется. Если есть в данной книге Кафка и Пруст, то обязательно должен быть Джойс, — три вершины мировой литературы XX века. И как говорил молодой Горький: «Безумству храбрых поем мы песню». Итак, культовый писатель Джойс.
Когда наша страна была читающей, то у просвещенных интеллигентов и книжных эстетов были два кумира: Джойс и Кафка. «Вы не читали Джойса?» — звучало, как приговор: тогда не о чем с вами разговаривать, в глухие советские времена хотелось поговорить о чем-то эдаком, о «потоке сознания», к примеру, — «это штука посильнее, чем „Фауст“ у Гёте!..»
Большинство читающих в СССР были приучены к сюжету и, главное, к производственному процессу, как закалялась сталь, как строить Днепрогэс, как осваивать целину и т. д. Героика, энтузиазм, служение родине (как в песне: «раньше думай о родине, а потом о себе…»). У Джойса ничего этого нет. Как выразился Умберто Эко: замкнутый лингвистический универсум и слепок лица автора, внутренний мир человека — его ничтожные поступки, мелкие мысли, сексуальные ощущения. Случайные ассоциации. Быстро исчезающая мимолетность. Все это как-то пугает и вместе с тем притягивает.
В 1934 году на Первом
Умели в советскую идеологическую бытность бить по фейсу, то бишь по морде, — ничего не скажешь. Разумеется, после таких оценочных мордобитий трудно было увидеть напечатанным Джойса. Печатались лишь отрывки «Улисса», а полностью перевод в 30-е годы так и не увидел свет. Переводчик романа Игорь Романович был арестован и сгинул в лагерях. Другой, Валентин Стенич был расстрелян. Полностью перевод вышел лишь в 1989 году с предисловием академика Лихачева: Джойса, дескать, надо читать, потому что это — «явление культуры». Совсем недавно — в 1952 году БСЭ представляла Джойса исключительно как вождя европейского и американского декадентства. Но времена меняются, и вот — явление культуры…
Прошло еще два десятилетия, и лежит это «явление» на полках книжных магазинов и пылится. Не до Джойса. Одна часть населения России разживается «бабками», другая пытается выживать. Не до «Улисса». Слабая надежда, хоть эти странички прочтут и, может быть, что-то останется в памяти. Не до изысков.
Жизнь Джойса
Джеймс Августин Джойс родился 2 февраля 1882 года в Дублине. Отец писателя, налоговой инспектор, пока не спился, мог позволить обучать сына в первоклассной и дорогой школе, которой, кстати, управляли иезуиты. После разорения отца Джеймс в течение двух лет занимался дома самообразованием, а в 17 лет поступил в университетский колледж, которым тоже руководил орден иезуитов. Джойс даже подумывал о том, чтобы стать священником, но затем отказался от этой мысли, поскольку это повлекло бы за собой принятие обета безбрачия. А Джейс с 14 лет исправно посещал публичные дома.
Писать Джойс стал с 6 лет и всегда знал и верил в свою особую судьбу. Он много писал стихов, статей, эссе, пьесы, делал переводы. Потом стал работать над малой прозой, впоследствии объединил рассказы в сборник «Дублинцы». Примечательна судьба первого издания. Писатель вспоминал: «Когда же, наконец, книгу напечатали, нашелся некий добрый человек, который скупил в Дублине весь тираж и сжег его, устроив персональное аутодафе».
Затем последовал роман о юноше в пору своего духовного становления — «Портрет художника в юности». С 1914 по 1921 год был написан «Улисс» — по мнению критиков, самый великий роман XX века. К «Улиссу» мы еще вернемся.
16 июня 1904 года Джойс влюбился в Нору Барнакл, необразованную горничную третьеразрядного дублинского отеля. Все события в его знаменитом романе «Улисс» происходили именно в этот день. Джойс отказался, чтобы их брак зарегистрировал «какой-нибудь клерк с пишущей ручкой за ухом или какой-нибудь священник в ночной рубашке» и в октябре Джойс и Нора стали жить в гражданском браке и в октябре 1904 года уехали на континент, то есть в Европу. Они все же заключили официальной брак в 1931 году, поддавшись уговорам их дочери Люсии.
Почему Джойс решил покинуть родную Ирландию? Джойс заявил, что не желает жить в такой пошлой стране, в ней не должен жить «ни один человек, у которого есть хоть капля собственного достоинства…» Но вот что интересно: прокляв Ирландию, он воспел ее своим блистательным описанием жизни дублинского мещанства. По существу, Джойс сам себя обрек на добровольное изгнание, но пристально продолжал следить за всем, что происходило на его родине. Многие исследователи отмечают, что Дублин связан с именем Джойса не меньше, чем Лондон — с именем Диккенса.