Знаменитые случаи из практики психоанализа
Шрифт:
— Ре-бе-нок, — сказала Лора.
— Ребенок? — повторил я. — Чей ребенок?
— Ре-бе-нок Ло-ры... Смо-три-те.
Пьяным движением она наклонилась и взялась за кайму рубашки. Медленно потянув ее вверх, она подняла руки высоко над головой. Я посмотрел на ее открывшееся тело. Там, куда ткнулись мои пальцы, длинными полосами клейкой ленты была прихвачена подушка.
Лора опустила рубашку. Покачиваясь, она расправила ее в выдававшемся месте.
— Видите? — сказала она. — Так — будто по-настоящему.
И она снова закрыла руками лицо. Ее плечи затряслись от рыданий, и сквозь пальцы полились слезы. Я отвел ее к кровати и сел на краешек рядом с ней, пытаясь, пока она плакала, как-то привести в порядок свои растрепанные мысли. Вскоре она прекратила
— Я-хочу-ребенка, — сказала она и, сонная от усталости, упала на кровать...
Я укрыл Лору одеялом и вышел в другую комнату, где, как я помнил, был телефон. Я позвонил сиделке, с которой я некогда работал и которая, как я знал, смогла бы помочь. Через полчаса она приехала. Я коротко объяснил ей, что нужно было сделать: следовало убрать и проветрить квартиру; когда проснется Лора, нужно было позвонить жившему внизу врачу, чтобы тот осмотрел Лору и порекомендовал ей лечение и диету; сиделка должна была регулярно сообщать мне о положении дел, а через два дня привести Лору ко мне. После этого я ушел.
Хотя ночь была холодной, я опустил верх моей машины. Домой я ехал медленно, глубоко вдыхая чистый воздух.
Спустя два дня, пока сиделка ожидала в другой комнате, я и Лора начали складывать последние кусочки в головоломке ее невроза. Как и всегда, Лора очень смутно помнила о том, что происходило во время припадка и, пытаясь оживить в памяти события, вынуждена была пробиваться сквозь туман полной интоксикации. До того, как я воспроизвел ей случившееся, она не могла ясно припомнить мой визит. Ей казалось, что это было всего лишь фантазией. А о жалкой попытке имитировать беременность в ее памяти не осталось ни малейшего следа.
Было совершенно ясно, что Лорой владело навязчивое желание иметь ребенка, которое и порождало ощущение пустоты, и что спазмы ее волчьего аппетита бессознательно были направлены на достижение иллюзорного удовлетворения этого желания.
Загадкой, не поддававшейся немедленному раскрытию, оставалось, однако, почему это естественное желание женщины претерпело такое немыслимое искажение в случае с Лорой, почему оно стало столь сильным и почему оно должно было выражаться в такой чудовищной, загадочной и саморазрушительной форме.
Моя пациентка сама предоставила ключ к этой загадке, когда, пытаясь реконструировать эпизод, которому я был свидетелем, сделала оговорку, вряд ли нуждающуюся в интерпретации.
Это случилось приблизительно через неделю после описанного инцидента. Лора и я вновь рассматривали его, стараясь подобрать к нему ключи. Меня заинтриговала ее затея с подушкой, с помощью которой она пыталась симулировать внешность беременной женщины, и я задал вопрос относительно деталей конструкции. Лоре ничего не приходило в голову. Она предположила, что пристроила подушку уже на стадии высокой интоксикации от пищи.
— Это было в первый раз, когда вы делали нечто в этом роде? — спросил я.
— Не знаю, — сказала она после некоторого колебания. — У меня нет уверенности. Может быть, я и делала, но устраняла все до того, как выходила из тумана. Мне кажется, что-то подобное тому, что вы описывали, я обнаружила пару лет тому назад после приступа, но я не знала — или не хотела знать — что же это было, поэтому я просто разобрала эту штуку и забыла об этом.
— Может быть, вам стоит внимательно поискать в своей квартире,— сказал я наполовину в шутку. — Не найдется ли там запасной.
— Не думаю, — ответила она в том же настроении. — Мне кажется, я должна симулировать (mike) ребенка каждый... — Тут она поднесла руки ко рту. — О Господи! — воскликнула она. Вы слышали, что я только что сказала?
Майк (Mike) — это было имя ее отца; конечно же, от него она хотела иметь ребенка. Голод этого невозможного желания мучил Лору — голод, который нельзя было насытить...
Часть II. Отклонения от теорий Фрейда
В
Салливан находится где-то посредине между этими двумя лагерями. На его теорию оказали сильное влияние труды американского психиатра Адольфа Мейера, а также социальные науки, в особенности социальная психология.
Карл Густав Юнг
Карл Густав Юнг (1875 — 1961) встретился с Фрейдом в 1906 г., а до этого некоторое время с ним переписывался. В 1909 г. вместе с Фрейдом и Ференци посетил Америку, где читал лекции по психоанализу. После возвращения в Швейцарию, где господствующими были настроения и убеждения среднего класса, Юнг испытывал все большее беспокойство по поводу того, что первое место в своих построениях Фрейд отводил сексуальному влечению, и наконец в 1913 г. он порывает с Фрейдом и основывает собственное направление, которое обычно называют аналитической психологией [37] .
37
Из кн.: Два эссе по аналитической психологии.
Несмотря на формальный разрыв с Фрейдом, Юнг утверждал, что проблемы невротического пациента моложе сорока лет довольно успешно могут быть разрешены с помощью применения техники Фрейда и Адлера. Однако Юнг полагал, что пациенты старше сорока нуждаются в ином подходе, поскольку страдают не столько от определенного невроза, сколько от бессмысленности и бесцельности жизни (идея, которая в настоящее время поддерживается «экзистенциальными» аналитиками). В своей технике Юнг подчеркивает уникальность индивидуума, важность принятия индивидуумом самого себя и необходимость всестороннего развития его личности.
Юнгу обязаны своей популярностью такие термины, как «интроверт» и «экстраверт», которые он рассматривал как типы одностороннего развития личности.
В предлагаемом материале Юнг иллюстрирует сначала теорию Фрейда, а затем свою теорию и — параллельно демонстрирует как их сходства, так и их различия.
Беспокойная молодая женщина и бизнесмен в отставке
Я помню молодую женщину, которая страдала от острой истерии, явившейся следствием внезапного испуга. Она возвращалась домой после вечеринки, сопровождаемая компанией из нескольких знакомых, когда сзади послышался звук кэба, несшегося на полной скорости. Все бросились с дороги, и только она, как будто охваченная ужасом, побежала перед лошадьми, держась середины дороги. Кэбмен щелкнул кнутом и выругался, но она продолжала бежать, не сворачивая с дороги, ведущей через мост. На мосту силы покинули ее и для того, чтобы не быть затоптанной лошадьми, она бросилась бы в реку, не удержи ее случайный прохожий. Но вот другой факт. Той же самой даме пришлось быть в Петербурге кровавого двадцать второго января, на той самой улице, которая была очищена залпами солдат. Вокруг нее падали мертвые и раненые люди, однако она оставалась совершенно спокойной и сохраняла ясность мысли; затем она заметила ворота, ведущие во двор, и ускользнула через них на другую улицу. Ей не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после этих ужасных минут. И впоследствии она также чувствовала себя хорошо — даже лучше, чем обычно.