Знаменитый универсант Виктор Николаевич Сорока-Росинский. Страницы жизни
Шрифт:
Еще одна картина В. И. Сурикова, возле которой не раз мы подолгу стояли с учителем - «Покорение Сибири Ермаком». Виктор Николаевич обращал наше внимание на глубокую историчность картины, на сложность композиции, где действует неисчислимое множество людей. Именно действует, а не присутствует. Два стана схватились насмерть. У русских есть огнестрельное оружие, но татар больше, они превосходно стреляют из луков, у них на берегу подмога, а вдали что-то вроде крепостцы, где можно в крайнем случае передохнуть. А у русских - ничего подобного нет. Победа или смерть именно в бою! Виктор Николаевич взволнованно рассказывает, что среди русских казаков - покорителей Сибири - наверняка есть потомки неуемного Васьки Буслаева, новгородского легендарного богатыря, в жилах которого, по мнению учителя, текла варяжская кровь. Не могло быть иначе! Ведь новгородцы во главе с Буслаевым ходили к берегам Скандинавии, оседали там, потом с варягами вместе шли снова к Новгороду, дали начало особым людям - позерам, промышлявшим рыбной ловлей, а не крестьянским трудом1. И
1 О позерах рассказывается подробнее на страницах книги «Школа Достоевского».
Буквально врезаются в память голова Иоанна Крестителя, головы рабов, обнаженный мальчик... От Виктора Николаевича здесь, возле картины и этюдов к ней, узнаем о трагической жизни художника, не дожившего двух-трех дней до своего признания, умершего в бедности, граничившей с нищетой.
Из жанровых картин меня сильно взволновало «Сватовство майора» П. Федотова. Учитель рассказывает, что почтенная зажиточная купеческая семья готова породниться с прощелыгой в офицерском мундире (дворянин!), пьяницей («посмотрите на его нос и мешки под глазами») и, разумеется, игроком. Невесте и лестно, и тревожно. Она, конечно, мечтает о нежных чувствах, но вряд ли ее мечты сбудутся. Много женщин, перешептываний, пересудов. На переднем плане кошечка «намывает гостей», на заднем - сам хозяин этого женского царства. Он в добром расположении духа, но хитер! Еще как он-то решит? За ним последнее слово.
Разумеется, мы рассматривали великолепные картины наших академиков, но большая часть их - на религиозные сюжеты. Виктор Николаевич обращал внимание на цвет, свет, форму, точность рисунка, выверенность поз. О сюжетах - ни слова.
Зато с любовью, подробно учитель говорил о мастерстве наших пейзажистов. Поленов, Саврасов, Айвазовский, Левитан, Федор Васильев, Шишкин, Куинджи. Каждый - целый мир. О каждом Виктор Николаевич знал бесконечно много.
Нельзя не сказать о А. И. Куинджи. В Русском музее много его работ, но знаменитейшая «Украинская ночь» представлена в виде эскиза. Остановившись возле него, Виктор Николаевич проникновенно произнес: Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звезды блещут.
Своей дремоты превозмочь Не хочет воздух.
А сколько других превосходных картин Куинджи мы рассматривали с Виктором Николаевичем! «Лунная ночь на Днепре», «Радуга», «Сосновый лес с речкой». Учитель родился на Черниговщине и нежно любил Украину на протяжении всей своей жизни.
Отдельно хочется упомянуть М. Врубеля. Виктор Николаевич особенно ценил его «Богатыря» («стилизация под народное искусство»), «Шестикрылого Серафима» за глубокую одухотворенность, роднящую его с пушкинским «Пророком», и многое другое. Учитель не скрыл от нас, что художник был тяжело болен, дни свои закончил в психиатрической больнице. И имена художников «Мира искусства», и их картины до нас впервые донес наш учитель. Я во всяком случае познакомилась с этим направлением именно с помощью Виктора Николаевича. Не надо думать, что все это обилие имен художников, названий картин и их сюжетов, упомянутых мной, учитель обрушивал на нас одномоментно. Каждая экскурсия была точно и тонко выстроена, длилась два - два с половиной часа, как раз столько, сколько надо для детального, вдумчивого и неутомительного осмотра.
Виктор Николаевич привел нас и в Лицей, и на Мойку, 12. Тем, что Пушкин с тех пор навсегда вошел в мою жизнь, я обязана Виктору Николаевичу.
В 1948/49 учебном году Сорока-Росинский преподавал в трех классах нашей школы - в двух седьмых (выпускных) и одном пятом (моем). Учитель неоднократно говорил мне, что с тогдашними семиклассницами у него были обычные прозаические отношения, а искренняя любовь, душевная близость - только с нами. Он рассказывал мне впоследствии, что одним из самых прекрасных моментов его жизни был тот, когда 5 «д» стоя приветствовал аплодисментами его возвращение после болезни. Аплодисменты - после одной неполной недели (всего три урока!) совместной работы. Кстати, учебу всегда он называл работой. В шестом и седьмом классах Виктор Николаевич был нашим классным руководителем. При этом он преподавал еще в двух классах, где ученицы были на год моложе нас. И снова - там он был просто превосходным учителем, а с нашим классом неустанно длился роман. Влияние, впечатление, производимое на наш класс Виктором Николаевичем, было безмерным, безграничным.
В шестом классе Сорока-Росинский предложил нам красочную, наглядную форму соревнования между звеньями. В классе три колонки парт, каждая колонка - звено во главе с избранной звеньевой. Я - единогласно избранный председатель совета отряда, Нина
В классе было столько дел! У каждого звена - «свое» окно. Мы старательно озеленяли их. Кто мог, приносил цветок из дома. Складывали наши гроши и покупали многолетники в магазине.
Чье окно красивее? Виктор Николаевич предложил каждому звену еженедельно вывешивать на специальную доску «рапортичку» - лист бумаги с фамилиями и оценками каждой по каждому предмету. Но оценки не выставлять цифрами, а рисовать цветные кружки: красный - «5»; синий - «4»; зеленый - «3»; коричневый - «2»; черный - «1». В конце недели совет отряда (председатель, староста, три звеньевых и два члена совета) подводил итоги работы. Итожить по цветным значкам было быстро и удобно. Лучшее звено получало на классном собрании «переходящий цветок» на свое окно - очень красивую бегонию, которую Виктор Николаевич купил сам. Очень скоро выяснилось, что из-за моих вечных пятерок мое звено практически побеждало каждую неделю. «Неладно!» - сказал Виктор Николаевич и предложил совету отряда мои красные кружки - а других не было - выставлять, но не учитывать. Вот так я расплачивалась за свои отличные успехи и примерное поведение. Было обидно. Но любить Виктора Николаевича я не перестала ни на миг: надо было помогать и ободрять тех, кто слабее. С тем я и жизнь прожила. Кстати, моя «ведомая» Люся Гудкова диктанты из роно и гороно регулярно писала на твердую тройку, а раза два получила четверку. Конечно, в труднейших диктантах самого Виктора Николаевича у Люси случались и двойки, но в четверти и за год - твердая тройка. Была у меня в шестом классе и еще подопечная - Вера Фадеева, закоренелая двоечница по русскому языку. С ней я занималась у нее дома после уроков около четверти. Однажды я, как обычно, пришла на урок, отзанималась положенное время и собралась домой. В этот момент в комнату вошла мама Веры, поблагодарила меня, сказала, что больше уроков не нужно - у Веры появилась твердая тройка. Женщина подала мне бумажку - 25 рублей! Мой заработок впервые в жизни. На эти деньги вся наша семья могла прожить целый день. Домой я не шла, а летела вприскочку. Мама и бабушка хвалили и благодарили меня. Но все-таки деньги за оказанную помощь смущали меня, я поделилась своими сомнениями с Виктором Николаевичем. Он меня успокоил: зарабатывать уроками - это обычная гимназическая практика, а родители Веры просили Виктора Николаевича найти для дочери надежного репетитора. Учитель порекомендовал меня. Так что все в порядке.
...Продолжались наши волшебные уроки русского языка и литературы. Они были все сложнее. По-прежнему писали труднейшие по орфографии и пунктуации диктанты - ежедневно. Учились писать изложения - строго на заданное количество страниц; например, «Капитанскую дочку» - ровно на полторы страницы, за каждую лишнюю строку оценка снижалась на один балл. Пробовали писать сочинения - это уже в седьмом классе. Помню тему: «Утро в городе». Танечка Троянкер, описывая путь в школу, написала: «Пахнет углем и канализацией». Виктор Николаевич очень хвалил автора за наблюдательность, прочел сочинение вслух. Как классный руководитель, Виктор Николаевич побывал в семье каждой из нас, лично убедился, кто, как и с кем живет. Беднейшим помогал, как мог - устраивал на бесплатное питание, давал небольшие деньги на еду из собственных скромных средств. И все так, как написано в Евангелии - тайно, «чтобы правая рука не знала, что делает левая». Об этих посещениях, помощи и подарках, которые он делал нам на дни рождения, мы узнали друг от друга, только став взрослыми. Виктора Николаевича уже не было в живых.
Когда Сорока-Росинский пришел в мой дом, у меня был день рождения. Учитель познакомился с каждым из присутствовавших, особенно «вкусно» и почтительно побеседовав с бабушкой Василисой Егоровной (чувствовалось, как ему понравились бабушка и ее имя), нашел приветливые слова для каждого в отдельности, вручил мне «королевский подарок» - отрез коричневой материи на форменное платье, посидел за скромным праздничным столом не более 20 минут и, попрощавшись, ушел. Мой дядя сразу сказал мне: «Ривочка, тебе необычайно повезло. У тебя необыкновенный, редкий, превосходный учитель».
Классный руководитель уделял большое внимание внешности каждой из нас: аккуратно заплетенные косы (мы все носили косы разной длины и толщины), выглаженные банты, белые воротнички, наглаженные передники (это уже в 1950-1951 годах, когда ввели обязательную форму - коричневое платье с черным передником в обычные дни, то же платье с белым передником и белыми лентами в косах - в праздничные). Вычищенная обувь, развернутые плечи (не горбиться!), втянутый живот. Виктор Николаевич не только осматривал, но буквально обнюхивал каждую из нас (нет ли дурного запаха изо рта, от немытого тела, от несвежего белья). Если что замечал, делал замечание так тактично, что никто из окружающих даже не догадывался. А мне о том, что обнюхивал нас, рассказал только много лет спустя.
Виктор Николаевич много внимания уделял ученицам с острыми семейными проблемами. Он всячески развивал таланты Нины Фоминой, ободрял ее, часто хвалил (по-моему, слишком часто), внушал ей веру в себя и свои успехи. Зато как счастлива была Нина похвалам учителя, как расцветала! Она в самом деле прекрасно сыграла в «Золотом петушке» Шамаханскую царицу. Плавные движения, пленительная улыбка, манящий голос - вот так Нина! Наш волшебный учитель сумел разглядеть сценический талант за неброской внешностью, угловатостью, рассеянностью, даже некоторой нелепостью в обычной жизни. В 8-м классе, уже без участия Виктора Николаевича, мы самостоятельно поставили сцены из «Снегурочки». Нина Фомина превосходно сыграла Леля. Прав, прав был учитель, когда, видя и развивая искорки таланта в каждой, справедливо хвалил Нину.