Знание-сила, 1998 № 01 (847)
Шрифт:
Annotation
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи
Знание - сила, 1998 № 01 (847)
Проще надо быть, господа хорошие!
Их ждет блестящее будущее
ТЕМА НОМЕРА
«Новые русские» в новой России
Кто такие «новые русские»?
Персонаж в фольклорном интерьере
Легенды и мифы современной России: нет у нас никаких «новых русских»
Они упустили свой шанс.
Стена вместо холста
Нет пророков...
Предчувствие «большого слома»
Норки сквозь пространство и время
Полетели
Всемирный курьер
Беседы с мудрецами
Давид Гильберт.
Неужели орден?
Умеющий создавать звезды
Сцены из жизни «молчаливого меньшинства»
Марта и психотерапевты
ВО ВСЕМ МИРЕ
Как живем, так и умираем
Свое чужое
Обучальные игралки
Наш друг Льюис Кэрролл
Ганза: древний «общий рынок» Европы
ВОЛШЕБНЫЙ ФОНАРЬ
Премии журнала «Дискавер»
Ума не приложу!
От Москвы до самых до окраин
Как Клим Ворошилов не спас советскую физику
Хозяин
Русские ли мы?
Представляет: звук и видео в Интернете
Булгаковские зеркала
Черский и Обручев. Эстафета
МОЗАИКА
Знание - сила, 1998 № 01 (847)
Ежемесячный научно-популярный и научно-художественный журнал для молодежи
Издается с 1926 года
ЗНАНИЕ - СИЛА ЖУРНАЛ, КОТОРЫЙ УМНЫЕ ЛЮДИ ЧИТАЮТ УЖЕ 70 ЛЕТ!
На нашей обложке фрагмент картины Константина Бранкузи «Бесконечная колонна». Куда идет она? Мы сочли возможным иллюстрировать этой картиной тему «“Новые русские“ в новой России»
ЗАМЕТКИ ОБОЗРЕВАТЕЛЯ
Александр Семенов
Проще надо быть, господа хорошие!
Прошла новогодняя ночь. Конечно, она прекрасна: все родные и близкие за одним столом, елка с хорошо знакомыми игрушками, бокалы шампанского, перезвон Кремлевских курантов. С другой стороны — одни и те же лица, старые шутки и «Ирония судьбы» — на-до-е-ло! Хочется чего-то большого и светлого. Предлагаю вам в новом году заняться делом новым, нелегким, но увлекательным — придумыванием новых наук или, на крайний случай, новых областей науки. Вам не понадобятся ни многокилометровые ускорители, ни космические телескопы — только фантазия и немного свободного времени. А я постараюсь убедить вас в том, что многие серьезные научные разделы выросли из самых простых вопросов.
И не надо смущаться чопорного вида некоторых представителей научной общественности, считающих, что только Большие Вопросы могут привести к Большим Ответам,— это снобизм. Ответим им, что все гениальное — просто. Придется закрыть глаза даже на мнение нобелевского лауреата в области иммунологии Питера Медавара, который в своей очень неплохой книге «Советы молодым ученым» писал: «Любой ученый независимо от возраста, если он хочет сделать серьезное открытие, должен работать над серьезными проблемами». Простим этим ученым мужам их самолюбование
Первый самый известный пример простоты, породившей научную теорию,— яблоко, упавшее на голову сэра Исаака Ньютона. Он сам потом рассказывал, как в тот момент думал, что та же сила, что тянет к Земле яблоко, притягивает и Луну. Так родился закон всемирного тяготения. Многим историкам науки не по душе такое «опошление» Великого. Ричард Вестфаль из университета в штате Индиана (США) пишет. «Подобная история вульгаризует идею гравитации, представляя ее, как минутное озарение. Но никакое озарение не может существенно повлиять на ход научного прогресса». Простите, уважаемый эксперт, позвольте вам не поверить.
Не напомнить ли вам историю 1654 года, когда известный бретер, любитель покутить и поклонник юр всех сортов шевалье Гомбо Антуан де Мере пришел с необычной просьбой к своему ученому другу — французскому математику и философу Блезу Паскалю. Он попросил посчитать на самой строгой научной основе, какие комбинации костей более выгодны по причине их частого выпадания. У Паскаля были некоторые соображения на этот счет, но из научной добросовестности он обратился к еще более крупному знатоку — математику Пьеру Ферма. Из их обсуждений родилась новая наука — теория вероятностей. Любопытно, что де Мере поставил перед учеными и другие вопросы. Например, если при игре двух благородных мужей, цель которой — набор определенного числа очков, им вдруг вздумалось прервать игру по какой-либо важной причине — посетить, скажем, ближайший трактир,— как они должны поделить выигрыш? Для ответа на этот простой вопрос Паскалю и Ферма пришлось изобрести комбинаторику, чтобы пересчитывать различные пути реализации событий.
Рожденная из столь низменных человеческих страстей, как игра в кости, теория вероятностей сегодня царит и в теоретических высотах квантовой механики и в обработке экспериментальных данных, где без нее просто нельзя обойтись.
Во времена Паскаля люди не чурались поисков ответа на простые вопросы. В 1696 году Иоганн Бернулли задался таким, к примеру: по какой кривой надо изогнуть кусок проволоки, чтобы бусина скользнула по нему из одной точки в другую за наименьшее время. Самый простой ответ — по прямой линии — оказывается неправильным. Он справедлив лишь, когда две точки находятся на вертикали, одна под другой.
Проблема оказалась совершенно нетривиальной, и за нее взялись величайшие математики Европы того времени вплоть до Ньютона. Решить задачу удалось многим и довольно быстро: эта кривая — циклоида. Ее описывает любая точка обода колеса велосипедиста при движении. Интересно другое: для решения задачи пришлось заложить основы вариационного исчисления — области, без которой сегодня не может обойтись ни один теоретик.
Законы движения, магнетизм, электричество и даже уравнения Шредингера для квантовой механики используют в том или ином виде вариационное исчисление, порожденное задачкой Бернулли. Немалый вклад в его развитие внес и швейцарский математик Леонард Эйлер, человек, славившийся своим умением извлекать высокую науку из простеньких задачек. Наиболее известен случай 1736 года с семью кенигсбергскими мостами, привлекший внимание ученых многих стран.