Знание-сила, 2005 № 11 (941)
Шрифт:
Александр Зайцев
Когда исчез призрак SARS
Мечников, Пастер, Кох — имена-легенды. И легендарно само время — время, когда болезнь — мор, рок, хмарь, нечто неясное, бесформенное, беспричинное, божья кара, грех, проклятие — охватывала человека, как иного заплутавшего путника — туман. Там не видно ни зги, здесь не ясно ни черта. Поможет, не поможет?
Не прописать ли пиявок? Или лучше припарки? Или, подскажет
Понемногу туман рассеивается. Это Мечников, Пастер, Кох и другие врачи XIX века, кто в опытах на себе, кто в наблюдениях за пациентами, определяли, описывали причину происхождения той или иной болезни.
Они были первыми и, казалось, последними. У Америки не бывает второго Колумба. Главные открытия сделаны. На долю потомков — лишь клиническая практика, прикладные исследования... Громких открытий нет и не может быть. Так считали многие в канун 2003 года.
А всего пару месяцев спустя шествие атипичной пневмонии было сколь загадочным, столь и триумфальным. Заговорили о пандемии, которую все напряженнее ждут в последние годы. Медики ограничивались лишь подсчетом заболевших и статистическим прогнозированием. Кривая статистики подскочила в заоблачные выси. По всему казалось, заболевшие будут исчисляться миллионами. Болезнь, раздутая всеми СМИ, как чугунный шар нависала над шаром земным. Уже — с содроганием и тайным восторгом (как же — началось и у нас!) — корреспонденты сообщали о первом заболевшем Гражданине России, и на проходившие мимо поезда «Пекин — Москва» обыватели опасливо косились как на чумные бараки на колесах.
Вдруг — никто не заметил как! — шар сдулся, лопнул как мыльный пузырь. К лету, сезону массовой миграции, никто и не вспомнил уже об этой заразе, SARS'e, атипичной пневмонии. Никто и не понял, что произошло, как рассеялся миф. Авторы выпусков новостей искали новые катастрофы.
В двух часах от славы и трех профессиях от работы
А ведь опасность была далеко не мифической. Так, в Институте Роберта Коха в Берлине и клинике Марбургского университета лучшие эпидемиологи Германии расписались в своем бессилии.
В Юго-Восточной Азии источниками опасных инфекций часто становятся птицы, свиньи, обезьяны
И когда неизвестная прежде болезнь стала обретать черты морового поветрия, врач Кристиан Дростен из гамбургского Института тропической медицины сообщил о том, что выявил неизвестный прежде вирус, который как раз и был причиной такой необычной пневмонии.
Расправиться с выявленным вирусом оказалось довольно просто. Болезнь, уже совершившая в умах людей свое триумфальное шествие, была побеждена, растаяла как туман.
«А делов-то!» Всего «две недели работы, я, правда, спал в эти недели не больше трех часов в сутки, — признавался позднее Дростен, — и, конечно, было знакомое любому исследователю разочарование после неудач. Но все- таки я разработал правильный аналитический метод, и, честно говоря, мне очень-очень повезло. Еще бы пара часов, и меня бы опередили другие».
Мечников, Пастер, Кох... Их биографии найдешь в любом справочнике. А Дростен что? Даже имя его, уверен, почти всем в России неизвестно. Ну исчезла атипичная пневмония раз и навсегда. Минула на нее мода, как на Канарские острова или Кашпировские
В минувшем веке рассказы о таких, как Дростен, «охотниках за микробами», заставили тысячи детей выбрать себе профессию врача. А ныне все дети у нас знают, что хорошо быть экономистом и юристом. А врачом? «Ну, если только массажистом или оптовыми партиями лекарств торговать». Кто нас будет лечить пару десятилетий спустя, если нс такие как «немецкий дохтур» Дростен?
Он, кстати, человек совсем молодой. Дростен родился 12 июня 1972 года. Звезд с неба вроде бы не хватал. Его средняя отметка в аттестате — 1,8 балла (наши 4*2 балла). Происхождение - самое, что ни на есть, «советское»: пусть нс рабочее, зато крестьянское. С такими исходными данными в нашем современном обществе в мединститут вряд ли попадешь. Там конкуренция хищническая. Этот же хорошист отправился из своей деревеньки во Франкфурт, в университет, сам толком не зная зачем: изучать «что-нибудь естественно - научное».
Кристиан Дростен
Учился он поначалу безалаберно. Поступил на химический факультет, поучился семестр — не понравилось, ушел. Поступил на биофак, тоже ушел. «Было бы лучше, наверное, если бы я остался там, — улыбается Дростен, — я же, получается, в конце концов, занялся тем, что забросил». Забросил — и поступил вновь на медфак («Это сколько ж ему денег надо поступать и поступать в вузы?» — спросят удивленные мамаши абитуриентов 2005 года).
Право же, так умели кочевать из вуза в вуз только в Советском Союзе. Правда, и получались из инженеров и врачей, например, барды и писатели- сатирики. Теперь, страдая «манией успеха в будущем бизнесе», не станешь тратить годы на поиск себя, самокопание, самовыражение. Некогда. Жизнь — деньги, ведь жизнь — лишь краткий эпизод времени.
Времени у Дростсна было с достатком. Лишь став дипломированным врачом, он понял, наконец, что ему особенно интересно. Редкие болезни! Экзотика! Гамбургский Институт тропической медицины славится далеко за пределами Германии. Сотрудники института, кстати, в отличие от непосвященных, не склонны считать свой предмет исследований — какую-нибудь эболу — чем-то экзотическим. В наш век всеобщей мобильности, век беженцев и туристов, нелегальных мигрантов и легальных гастролеров не осталось места для экзотики. Заразиться в Киншасе, сделать пересадку в Париже, обнаружить симптомы в Москве, попасть в госпиталь в Токио... Бизнес-план становится медицинской картой. Недаром центры будущей пандемии известны каждому серьезному медику. Это — мегаполисы, крупнейшие транспортные узлы. В любой порт пяти морей, что настоящих, что воздушных, в считанные дни может стечь зараза со всего света.
Осенью 2004 года был опубликован доклад исследователей из Геттингенского университета. Они разработали динамическую модель распространения эпидемий, позволяющую прогнозировать их развитие. По словам ее авторов, всего за несколько дней пандемия может охватить весь земной шар. «Сейчас все регионы мира связаны друг с другом. Современному обществу присуща необычайная мобильность, и это сыграет важную роль в развитии пандемии». В этой модели учтены два с лишним миллиона авиарейсов, которые еженедельно совершают самолеты, отправляющиеся из 500 крупнейших аэропортов мира. Главными очагами распространения пандемии, где бы она ни вспыхнула, станут именно крупнейшие мировые транспортные узлы — Лондон, Нью-Йорк и т.п. Свою убедительность эта модель показала на примере обсчета картины распространения атипичной пневмонии.