Знают ответ орхидеи (Все началось с Омахи, Лучше мне умереть)
Шрифт:
– Вот осел! – не выдержал Вульф.
– Вовсе нет, – не согласилась Кэролайн. – Просто он привык… быть колоритной фигурой, как вы выразились. Так или иначе, через несколько месяцев после окончания военных действий и подписания мирного договора он решил, что сыт по горло всей этой экзотикой, переправился назад через Ялу в Южную Корею и явился на армейский пост, откуда его отправили домой. Теперь он здесь. – Она простерла руки с мольбой к моему боссу: – Пожалуйста, мистер Вульф! Умоляю вас, помогите нам!
Конечно, ей это было невдомек, но она избрала неверную тактику. Вульф редко
– Арчи, поскольку ты работаешь на меня, я могу давать тебе разные поручения в рамках этой деятельности. Но вот это не мое! Может, ты сам захочешь им заняться?
Он был предельно вежлив, а на самом деле подразумевал вот что: на пять тысяч долларов можно много кому выплатить жалованье, в том числе и тебе, так будь любезен, заработай их для меня. Не желая уступать ему в любезности, я предложил компромисс:
– С удовольствием разыщу этого Сидни и доставлю сюда, но разговаривать с ним будете вы.
– Нет! – категорически отказал он. – Это предложение мне вообще кажется донкихотством, поэтому я буду плохим адвокатом. Так что предоставляю тебе действовать с начала и до конца.
– Тронут до глубины души! – ответил я. – И что мне остается? Если я скажу «нет», вы будете попрекать меня этим многие годы. Поэтому, идя навстречу вашим пожеланиям, говорю «да». Я принимаю это поручение!
– Очень хорошо. Мы обсудим подробности после ужина, а утром ты сможешь…
Молодые люди запротестовали. Нет, они не могли ждать до завтрашнего дня. Они должны получить ответ сегодня же. Зачем откладывать? Почему не сейчас?
Я не могу реагировать на подобные просьбы с равнодушием Вульфа, поэтому успокоил их, изъявив согласие.
– Ну, хорошо, – пробормотал Вульф, что было с его стороны весьма благородно. – Но мы должны иметь ваши предложения в письменной форме. Два экземпляра, подписанные мистером Обри и э-э… вами, мадам. Бумаги вы должны подписать своим именем, Кэролайн Карноу. Арчи, внизу слева напечатай слово «принял» и поставь двоеточие. Лишь совершенно безмозглый глупец не согласился бы с условиями, предлагаемыми этой парой. Но, очевидно, заявить ему об этом в лоб было бы неблагоразумно. Где твой блокнот, Арчи?
Я крутанулся в кресле и достал блокнот из ящика стола.
Глава вторая
Уверенно, но не агрессивно я постучал в дверь номера 2318 на двадцать третьем этаже отеля «Черчилль».
Наши клиенты решили разбить лагерь в кабинете Вульфа в ожидании известий от меня, но я настоял на том, чтобы они все время были у меня под рукой. Поэтому они устроились внизу, в баре «Тюльпан», и, как я надеялся, не собирались напиваться. Люди, попавшие в беду, либо мало едят, либо много пьют, либо, что бывает реже, ударяются в обе эти крайности.
Не получив ответа, я снова постучал, погромче и подольше.
По дороге, в такси, я выудил дополнительные сведения о Сидни Карноу. Правда, трехлетней давности. На деньги он смотрел свысока, но не проявлял склонности сорить ими налево и направо. Насколько было известно Кэролайн, он вообще
Это мне ничего не давало, но кое-какие другие ее высказывания я посчитал обнадеживающими. Слово «эгоист» мне не понравилось, а вот «гордый» было ничего себе.
Если он на самом деле горд, а не скрывает за фасадом гордости нечто иное, чем нельзя похвастать перед людьми, это прекрасно. Гордый мужчина не сядет завтракать с женщиной, которая готова выложить миллион долларов за право завтракать в обществе другого.
Именно этой линии я и решил придерживаться. Вряд ли стоило придумывать фразы, с которыми я собираюсь обратиться к Карноу. Это пустая затея, пока я не составлю о нем определенного мнения.
Но, очевидно, наше свидание откладывалось, поскольку на мой стук в дверь никто не отвечал. Не желая нарваться по телефону на безапелляционный отказ, я, как и Обри, решил не предуведомлять Карноу о своем визите. И теперь мне пришло в голову, что стоит спуститься бар, чтобы призвать клиентов к терпению. Пусть погодят еще минут десять – или часиков десять. Закажу себе пару сэндвичей и стакан молока, а после предприму новую попытку.
Но, прежде чем я ушел, рука моя машинально потянулась к дверной ручке. Я нажал на нее и толкнул дверь. Она отворилась. Я тихо постоял с секунду, затем приоткрыл дверь пошире, просунул внутрь голову и громко позвал: «Мистер Карноу!» Никакого ответа.
Тогда я распахнул дверь настежь и переступил через порог. В номере было темно, если не считать света, падающего из двери. Возможно, я попятился бы назад и скромно удалился, если бы не мой превосходный нюх. Он подсказал, что в комнате попахивает чем-то знакомым. Я пару раз втянул в себя воздух и убедился, что не фантазирую. Тогда я нащупал на стене выключатель, включил свет и двинулся дальше.
Близ двери на полу лежал распростертый на спине человек.
Я машинально сделал шаг вперед, но тут же вернулся, чтобы закрыть дверь, и только после этого снова подошел к лежащему.
Судя по описанию Кэролайн, это был Сидни Карноу. В рубашке, но без пиджака и без галстука.
Наклонившись, я сунул руку ему под рубашку. Потом вырвал несколько волокон шерсти из ковра и поднес к его ноздрям – шерстинки не шевельнулись. Тогда я зажал ресницы правого глаза между большим и указательным пальцами и слегка потянул вниз – веко осталось на месте, не желая возвращаться в прежнее положение. Я поднял его руку, сильно нажал на ногти и тут же отпустил – ногти остались белыми.
В действительности все это было излишним. Достаточно определить на ощупь температуру тела, чтобы прийти к определенным выводам.
Я выпрямился и принялся внимательно разглядывать труп. Безусловно, это был Карноу. По своим часам я заметил время: 7.22. В проеме распахнутой двери позади лежащего поблескивали металлические трубы и краны в ванной комнате.
Обойдя отброшенную в сторону руку покойника, я снова наклонился, чтобы получше рассмотреть два лежащих на полу предмета – револьвер сорок пятого калибра, который я не тронул, и большой комок банного полотенца.