Зной
Шрифт:
– Нет, не приходилось, – отозвался он.
– Так попробуйте сейчас – не говорите мне своего настоящего имени, назовитесь как-нибудь иначе…
– Зовите меня Нарциссом, – предложил он. – Я и есть Нарцисс: только тем и занимаюсь, что любуюсь своим отражением, изучаю себя и вынуждаю других заниматься тем же…
Алина закончила составлять натюрморт и понесла его к столу. Слушая незнакомца, она остановилась напротив него, держа вазу с фруктами в руках, и солнце разбросало по ее белому платью теплые тени.
Залюбовавшись
– Я пишу книги… Не знаю, почему их читают… Мне кажется, что я сам не осилил бы и страницы такого чтения. Если я когда-нибудь угожу в ад – лучшего наказания не сыскать: пусть черти без остановки читают мне мои книги! Я вам завидую, Алина, вы не читали их никогда.
– Да, вы угадали, я вообще мало читаю – только книги о цветах. Знаете, всякие садовые премудрости…
Не отнимая руки, она присела с ним рядом, и он с трудом удержался, чтобы не пересадить ее к себе на колени. А в следующее мгновение он увидел ее большие глаза у своего лица и услышал шепот:
– А так я поступаю с нарциссами… Я глажу губами их золотистые хоботки… и касаюсь кончиком языка их сладкой сердцевинки.
Алина поймала его губы своими, а потом языком приоткрыла их, заставив его задохнуться. Через некоторое время, поймав его выдох, она коснулась его языка своим.
– И цветок сам начинает тянуться ко мне, и тогда я снимаю одежду и разрешаю ему смотреть на меня…
Он увидел ее маленькую круглую грудь, а потом Алина скинула туфли и сама легко забралась ему на колени.
Но только он успел потянуться руками к ее соблазнам, как она вскочила. Еще через несколько секунд она уже сидела по другую сторону стола.
А он смотрел на нее, угадывая под одеждой то, что только что промелькнуло перед его глазами…
Вдруг он поднялся и вышел. А когда вернулся назад, с мокрыми от росы отворотами светлых брюк, с букетом ярких махровых нарциссов в руках, столовая была пуста.
На столе все было готово для завтрака».
Глава 8
Арабелла позвонила Эммелине на следующее утро. Всю ночь ей снилось такое, что теперь она, забыв обо всем на свете, хотела единственного – поскорее вновь встретиться с подругой.
И та, отложив дела, приехала к ней по пути на выставку.
Это было похоже на безумие. Куда девалась вчерашняя размеренность их движений и неторопливое приближение удовольствия! Их тела бились друг о друга, пытаясь высечь искры наслаждения, потом катались по широкой кровати, на которой им вскоре стало тесно – и тогда они спустились на ковер и, упираясь о пол руками, выгибались навстречу друг другу, как изголодавшиеся без любви кошки.
Все закончилось в ванной, куда они вбежали одновременно. Арабелла, смеясь, пустила воду и улеглась в ванну, а Эммелина принялась посыпать ее крупной разноцветной солью, от которой вода стала
Но и потом им не хотелось расставаться… Было решено, что Арабелла, тщательно загримировавшись, отправится с Эммелиной на торжественный фуршет, устраиваемый организаторами выставки в честь ее победителей.
– Я рада, что ты пойдешь со мной, но не понимаю, к чему такая таинственность…
Эммелина подавала Арабелле шиньоны и парики, с любопытством наблюдая за ее преображениями.
Арабелла остановилась на светлом парике, имитирующем стрижку «под итонца», [41] и с трудом спрятала под ним свои густые волосы.
41
Женская стрижка «под мальчика».
Она не знала, что сказать Эммелине, но та и не торопила ее… Наконец Арабелла придумала:
– Знаешь, там, наверное, будет один мой приятель, и я не хотела бы, чтобы он… Было время, когда мы избегали встречаться. И сейчас я не хочу, чтобы он видел нас вместе.
Если бы Арабелла знала, к чему приведет эта ложь, она, наверное, просто рассказала бы Эммелине о том, что пишет романы и за последние несколько месяцев устала от внимания журналистов и публики; что сейчас она, по мнению многих, вообще отдыхает в Фолмуте, и только поэтому ей не звонят многочисленные поклонники, которые всеми правдами и неправдами узнают номер ее телефона.
Популярность обрушилась на нее так стремительно… И Арабелла, обрадованная незнанием Эммелины, боялась, что кто-нибудь из знакомых, которые могли оказаться на фуршете, узнает и рассекретит ее. Положим, Клэр она могла и предупредить. Но надеяться, что там не окажется других знакомых, было нельзя. Поэтому Арабелла решилась на маскарад.
Фуршет был назначен на вторую половину дня. Эммелина, хорошо знавшая лондонские нравы, была в традиционном платье для коктейлей – коротком, нарядном, с прозрачными вставками, добавлявшими к нежно-желтому тону ткани теплую белизну тела, мерцавшую, как драгоценный камень в умело подобранной оправе.
Арабелла же решила, что ее новое платье – подарок Клэр – будет сегодня как никогда кстати, тем более, что никто из знакомых ее в нем не видел.
Наскоро перекусив свежими слойками, подруги, безобидно щебеча, вышли из дома и направились в сторону парка.
Приглушенный приличием гам фуршета, деланные восторги, дежурные чествования были так далеки от гармонии садов, оставшейся за стенами банкетного зала!
По рекомендации Эммелины Арабелла попробовала «волшебный пудинг», памятный еще с Труро. «Моя мама никогда так безбожно не сдабривала его сахаром», – подумала она. Потом она пригубила немного дайкири, в который вместо лимонного оказался добавлен нелюбимый ею лаймовый сок. Пришлось закусить все это сэндвичем с отличным «дорсет блю»: острый вкус сыра и правильный венозный рисунок прожилок на его поверхности немного примирили ее с происходящим. Дожидаясь, пока Эммелина вежливо ответит на поощрительные отзывы коллег, Арабелла, уединившись в дальнем углу полутемного зала, раздумывала, как бы им получше сбежать отсюда. И тут она увидела стоявшую к ней спиной Клэр.