Знойное лето
Шрифт:
— Руки не доходят, — мгновенно отозвался Коваленко. — Нынче намечали строить контору, но в связи с неблагоприятными погодными условиями…
— Я должен заметить, — перебил его Гаврилов, — что нынче развелось слишком много охотников все сваливать на погоду. Не так ли?
— Точно так, — согласился Коваленко.
— А это как прикажете понимать? Капитуляция перед засухой? — Михаил Григорьевич показал на уже белый флаг, под которым на фанерке было обозначено, что он поднят в честь передовиков весеннего сева. — Это тоже связано с неблагоприятными погодными условиями?
— Руки не доходят, — опять не стал мудрить с ответом Матвей Савельевич и тут же полез через оградку наводить порядок.
— Потом уберете, — остановил его Гаврилов. — Секретарю партбюро надо следить за этим. Где он, чем занимается? — этот вопрос уже обращен к Дубову.
— На экзаменах. Заочник он, — пояснил Виталий Андреевич.
— Но партбюро-то осталось? Или распустили на летние каникулы?
— Поправим положение! — твердо сказал Матвей Савельевич и посмотрел на Гаврилова преданными невинными глазами. Не распространяясь больше об этом, Коваленко сразу перевел разговор на главное, ради чего, догадался он, и приехал секретарь обкома. — На центральной усадьбе разрушений… нет (он чуть не сказал «не допустили»), если не считать выбитые окна. А вторую бригаду в Жуковке тряхнуло основательно. Ферму раздело до стропил, много крыш на домах нарушено. И сено еще.
— Что — сено? — тут же спросил Гаврилов.
— По крохам собирали, такие зародища стояли.
— Да что вы мямлите? — прикрикнул Гаврилов.
— Все ветром растащило, до земли выскребло.
— Крыши хоть чем закроем, а сено где возьмешь? Где, я спрашиваю? Где? — Гаврилов подскочил к Матвею Савельевичу и затряс кулаком перед самым носом. — И нечего на стихию сваливать! Это преступная бесхозяйственность! Вот что это!
Со стороны, может быть, и чудно было смотреть на эту картину. Гаврилов ходит кругами, а Матвей Савельевич, вытянув руки по швам, только вертит головой.
— Так разве ж кто знал, — канючил Коваленко.
Михаил Григорьевич остановился, сунул руки в карманы, посмотрел снизу вверх на высокого Коваленко.
— Хозяин все предвидеть должен. Даже ураган. Что теперь делать будешь? Чем скот кормить?
— Так мы соберем. Ветер к лесу был, частью сено там задержалось.
— Поехали туда! — распорядился Гаврилов и круто зашагал к машине. Всю дорогу до Жуковки он молчал, а Дубов только вздыхал, но не решался заговорить.
Вдруг усмехнувшись, Михаил Григорьевич заметил:
— Ничего, злее будет.
Деревни еще не было видно, а уже стали попадаться клочья сена, прибитые к деревьям, повисшие на кустах, истертые на дороге колесами машин. Чем дальше, тем гуще. Но вот показались белые стропила коровников. На пустыре возле фермы несколько женщин вилами и граблями подбирали ошметья сена и складывали его лохматыми копнами.
Гаврилов остановил машину, вышел и нетерпеливо топтался, поджидая отставшего Коваленко. На Виталия Андреевича Гаврилов не смотрел, и тот думал невесело: горькая приправа будет к его отчету на бюро.
— Вот что, председатель, — заговорил Михаил Григорьевич, когда Коваленко
— Так не лучше ли… — попытался заговорить Коваленко.
— Не лучше! — оборвал его Гаврилов и пошел к ферме.
Матвей Савельевич вопросительно уставился на Дубова.
— Делай, что велено, — сказал тот. — Технику гони сюда.
— Сделаю! — с неожиданной злостью выкрикнул Коваленко.
— Смотри-ка, он еще и обижается!
— Я не обижаюсь, — Матвей Савельевич облизнул сухие губы. — Виталий Андреевич, отпусти ты меня с этой проклятой должности! Я человек из прошлого, пережил свою эпоху. Теперь такие руководители не нужны, мы приносим вред.
— Чего мелешь! — прикрикнул на него Дубов. — За порядком в доме надо следить, а не философствовать. Ишь какой! Но мы еще поговорим об этом, но не сейчас и не здесь. Делай, что велено!
— Погоди, Виталий Андреевич, — Матвей Савельевич поморщился как от внезапной боли. — Я вот ждал вас на меже и обо всем передумал. Что я делаю, как делаю, зачем делаю… На балалайке играть умею, а схватился за баян… Нынче надо таких умных и ушлых, как мой соседушка Глазков. Они везучие. У него ж ни клока сена не снесло! Как заколдовано… Я пчеловодством займусь, Виталий Андреевич, вот что я сделаю. Я сплю и вижу себя на пасеке. Весь район медом залью.
— Но-но! Не утопи, — только и нашел что сказать Дубов.
— Не залью, так обеспечу.
— Не ко времени разговор, Матвей. Надо год закончить, надо перезимовать. Весной поговорим на эту тему.
— Не выдержу я, — Матвей Савельевич молитвенно сложил руки. — Жалости в тебе нет, Виталий Андреевич.
— Может быть, и так. Но тебя-то я жалел, даже лишнего… Езжай, Матвей, организуй народ. Завтра в девять позвонишь.
Матвей Савельевич устало махнул рукой и поплелся к машине. «Газик» рванулся с места и скрылся в густой пыли.
Уже садясь в машину, Гаврилов спросил:
— Теперь куда повезешь?
— В «Новый путь». Здесь рядом.
До Хомутово ехали минут пятнадцать. За это время Виталий Андреевич успел выдать полную информацию и о колхозе, и о председателе Глазкове.
— Не лишнего хвалишь его? — заметил Михаил Григорьевич. — Как бы голова не закружилась.
— Если признаться, больше ругаю. Прыткий больно. Вот опять самодеятельность проявил, с шефами вчера поцапался. Управляющий трестом Перескоков приехал посмотреть, как его строители лес на веники переводят. Я специально позвонил Глазкову, предупредил, так нет, все на свой лад повернул. Начал торговаться с Перескоковым. Дескать, строителей своих забирай, они только лес губят да пьянствуют, а взамен дай еще труб и асфальта. Перескоков и рад без ума. Теперь Глазков нацелился в Новосибирск махнуть, лично договориться о покосах. Ну, это правильно. Пошлем целую бригаду. Посмотрят травы и определят места сенокосов для всех хозяйств.