Зодчие
Шрифт:
Победоносному войску готовилась торжественная встреча.
28 октября 1552 года по городу разнеслась молва: царь под Москвой, в Тайнинке; к нему выехали брат Юрий Васильевич и ближние бояре.
Толпы народа устремились к деревне Ростокино. Лица москвичей были светлы и веселы. Только дряхлые деды и бабки, не слезавшие с печи, да тяжко больные оставались в тишине покинутых жилищ.
Все дома на пути царского шествия народ заполонил еще ночью. Ни просьбы, ни угрозы хозяев не помогали. Зрители теснились
Коротая часы ожидания, народ слушал рассказы о подвигах русского воинства. Передаваясь из уст в уста, рассказы обрастали вымышленными подробностями и больше походили на сказку.
– Едут!
– раздался крик в толпе.
Глашатаи расчищали проход царскому шествию. Народ прижимался к заборам и стенам домов, сбиваясь плотными массами. С великим трудом освобождался коридор, по которому могли пройти в ряд три-четыре лошади. За передовым отрядом войска ехали полководцы: князь Михаила Воротынский, князь Ромодановский, окольничий Алексей Адашев и другие.
Но вот показался и сам двадцатидвухлетний царь Иван. Царь кланялся народу направо и налево. Улица гремела приветственными возгласами.
Иван ехал на белом коне, облаченный в парадные доспехи. Голову царя украшал шлем-ерихонка превосходной работы, стан облекала золоченая кольчуга. К седлу был привешен саадак, расшитый жемчугом.
За царем и воеводами шло войско. Провести всех вернувшихся из похода ратников по тесным улицам Москвы было невозможно. Устроители шествия отобрали несколько тысяч стрельцов и казаков, попригляднее одетых и вооруженных.
У ворот Сретенского монастыря шествие остановилось. Здесь царя поджидал митрополит Макарий, знатнейшие князья и бояре. Царь скинул воинские доспехи: наглядное свидетельство перехода от войны к мирным делам.
Думные бояре надели на Ивана Васильевича порфиру173, вместо шлема возложили на голову шапку Мономаха. Царь во главе огромной толпы бояр, дворян и духовенства пешком отправился в Кремль.
И лишь когда окончились обряды, унаследованные от дедов, царь мог отправиться проведать царицу Анастасию Романовну и новорожденного младенца сына Дмитрия.
Москвичи веселыми толпами растекались по городу.
Глава II
ПИР
Андрей Голован шел на царский пир. Булат также получил приглашение. В сенях Грановитой палаты слуги в нарядных кафтанах заботливо следили, чтобы гости вытирали ноги о войлок.
Голован с любопытством оглядывался вокруг: все было для него ново, он впервые станет пировать с царем. На Головане была ферязь темно-малинового цвета с меховой опушкой, с золотыми пуговицами - царское жалованье за казанский поход. Голову украшала соболья шапка.
Не забыли во дворце и Булата: ему прислали ферязь червчатую
Андрей и Никита вошли в величественный зал. В центре палаты поднимался опорный столб, и от него на четыре стороны шли четыре свода, пересекавшиеся на высоте. Своды расписаны были изображениями событий из священной истории.
Голован замер, но от толчка наставника опомнился и пошел озираясь.
На возвышениях выстроились столы.
Голован поместился возле старичка с седыми волосами, подстриженными скобкой. Старик назвался подьячим Посольского приказа Никодимом Семеновым. С другой стороны Андрея сел Булат.
Гости собирались. Дружелюбно кивнул Головану Иван Григорьевич Выродков. За ним прошел стольник Ордынцев. Проследовал тучный князь Воротынский. Промелькнули знакомые лица Плещеева, Микулинского, Щенятева. С великим почетом провели под руки митрополита Макария и усадили по левую руку от царского места; место с правой стороны предназначалось царскому брату Юрию Васильевичу.
Гул разговоров, наполнявший палату, вдруг смолк: появился царь Иван об руку с братом Юрием. Гости встали, ожидая, пока царь сядет на свое кресло, помещенное на возвышении; между царем и застольниками174 оставался промежуток. Царь поклонился гостям; гости ответили низким поклоном, сели, и палата загудела тихими разговорами.
Сотни палатных слуг в цветных кафтанах начали разносить кушанья. Чем больше подавалось перемен на пиру, чем изобильнее и редкостнее были яства, тем больше славили гости хозяина. Бояре, учинявшие роспись175 и порядок кушаньям, постарались на славу.
Одетые в вишневые кафтаны кухонные мужики тащили в палату огромные кастрюли, оловянники и рассольники, закрытые крышками. Другие слуги, стоявшие у столов, в отдалении от гостей, разливали корчиками176 жидкие кушанья по мискам.
Слуга подбежал к Никите и Андрею, поставил перед ними серебряную мису.
– Шти кислые со свежей рыбой!
– объявил он.
Голован не ел с утра. На скатерти стояло блюдо с кусками пшеничного калача. Голован достал хлеба, с молодым аппетитом накинулся на щи.
Сосед слева рассмеялся:
– А ты, парень, не больно налегай! Перемен много будет.
Впрочем, совет не понадобился: едва гости отхлебнули по нескольку ложек, как миску утащили и подали другую:
– Шти кислые с соленой рыбой!
Дальше пошли щи белые со сметаной, щи богатые, калья177 тетеревиная с огурцами, калья куричья с лимоном, калья утичья со сливами. Потом подавали ухи горячие: уху щучью с перцем, уху куричью, уху лещевую с сорочинским пшеном, уху стерляжью, уху плотичью, уху карасевую черную сладкую, уху с лосиными ушами, уху щучью шафранную...