Зодчие
Шрифт:
Маленький отряд Голована продвигался медленно: Булат был стар и ослабел в тюрьме, а Дуня впервые села верхом на лошадь.
Весть о покорении Казанского царства быстро облетела страну. В новую русскую область шли многочисленные купеческие обозы. Московские, тульские, рязанские и иных городов гости спешили начать торговлю с восточными странами.
Прежде купцы пробирались по этим краям с великой осторожностью, рискуя товарами и жизнью. Теперь они двигались смело, с малой охраной: дороги оберегались русскими заставами и сторожевыми постами.
Узнав, что отряд Голована идет из-под Казани,
– А как вы насмелились ехать в этот еще не мирный край? – лукаво спрашивал Нечай. – Не боитесь, что голову снесут?
– Волков бояться – в лес не ходить! – степенно отвечали купцы. – Теперь самая пора торговлю зачинать, покупателей приваживать. Опозднишься – всё другие за себя заберут!
Велико было удивление Голована, когда, проезжая мимо купеческой стоянки, он увидел Тишку Верхового, копавшегося в телеге, нагруженной товарами.
– Тишка! – невольно вскрикнул Андрей. – Ты как сюда попал?
– Кому Тишка, а кому и Тихон Аникеевич, божьей милостью московский купчина! – важно ответил Верховой.
Голован не утерпел и слез с коня, а за ним спрыгнул наземь любопытный Нечай. Остальные неторопливо поехали дальше.
– Так, стало, ты теперя вольный? – спросил Нечай, знавший прошлое Тихона.
– Откупимшись мы у боярина, – спесиво подтвердил Тишка, – потому как нас за труды господь богачеством наделил…
Нечай, не сдержавшись, смешливо фыркнул, а новоявленный купчина, злобно покосившись на него, продолжал:
– Вот и надумали мы по купечеству заняться, торговать значит…
– Ну, это дело у тебя пойдет! – уверил Тихона Нечай.
– Право слово? – наивно обрадовался Верховой.
– Уж будь спокоен! Это я говорю, Нечай, а я в людях толк знаю. Расторгуешься, как бог свят…
– Коли выйдет по твоему предсказанью, я тебе, даст бог вернемся, чару на Москве поднесу! – воскликнул довольный Тихон.
А Нечай, не слушая его, продолжал:
– Потому ведь у тебя ни стыда, ни совести, а у таких купеческое дело на лад идет…
– Эй ты, смерд! [172] – угрожающе зарычал Тихон, замахиваясь кнутом.
Нечай ловко сбил его с ног и, прежде чем Верховой опомнился, ускакал. За ним последовал Андрей, качая головой и шепча:
– А еще говорят, ворованное добро впрок нейдет… Вот тебе и Тишка!..
В пограничной полосе, где раньше жить не давали набеги казанских разбойников, уже появились новоселы из старых русских областей. Они искали освобождения от тяжелого боярского гнета, хотели пожить свободно на новых землях хоть несколько лет, пока и тут не появятся устанавливать господскую власть безжалостные тиуны.
172
Смердами в древней Руси называли как свободных, так и попавших в зависимость крестьян. Позднее смердами стали называть людей низкого происхождения и слово это в обращении высших к низшим приобрело оттенок презрения.
Часть четвертая
Смелые замыслы
Глава I
Встреча
Москва
Но неизмеримо важней было сознание огромного усиления Руси, роста ее государственного могущества.
«Сильна наша держава! – с гордостью думали москвичи. – Такого ворога одолела!..»
Победоносному войску готовилась торжественная встреча.
28 октября 1552 года по городу разнеслась молва: царь под Москвой, в Тайнинке; к нему выехали брат Юрий Васильевич и ближние бояре.
Толпы народа устремились к деревне Ростокино. Лица москвичей были светлы и веселы. Только дряхлые деды и бабки, не слезавшие с печи, да тяжко больные оставались в тишине покинутых жилищ.
Все дома на пути царского шествия народ заполонил еще ночью. Ни просьбы, ни угрозы хозяев не помогали. Зрители теснились в горницах у маленьких окон, сидели на крышах, воротах и заборах. Деревья ломались под громоздившимися на них людьми…
Коротая часы ожидания, народ слушал рассказы о подвигах русского воинства. Передаваясь из уст в уста, рассказы обрастали вымышленными подробностями и больше походили на сказку.
– Едут! – раздался крик в толпе.
Глашатаи расчищали проход царскому шествию. Народ прижимался к заборам и стенам домов, сбиваясь плотными массами. С великим трудом освобождался коридор, по которому могли пройти в ряд три-четыре лошади. За передовым отрядом войска ехали полководцы: князь Михаила Воротынский, князь Ромодановский, окольничий Алексей Адашев и другие.
Но вот показался и сам двадцатидвухлетний царь Иван. Царь кланялся народу направо и налево. Улица гремела приветственными возгласами.
Иван ехал на белом коне, облаченный в парадные доспехи. Голову царя украшал шлем-ерихонка превосходной работы, стан облекала золоченая кольчуга. К седлу был привешен саадак, расшитый жемчугом.
За царем и воеводами шло войско. Провести всех вернувшихся из похода ратников по тесным улицам Москвы было невозможно. Устроители шествия отобрали несколько тысяч стрельцов и казаков, попригляднее одетых и вооруженных.
У ворот Сретенского монастыря шествие остановилось. Здесь царя поджидал митрополит Макарий, знатнейшие князья и бояре. Царь скинул воинские доспехи: наглядное свидетельство перехода от войны к мирным делам.
Думные бояре надели на Ивана Васильевича порфиру, [173] вместо шлема возложили на голову шапку Мономаха. Царь во главе огромной толпы бояр, дворян и духовенства пешком отправился в Кремль.
И лишь когда окончились обряды, унаследованные от дедов, царь мог отправиться проведать царицу Анастасию Романовну и новорожденного младенца – сына Дмитрия.
173
Порфира – верхняя парадная одежда государей: длинный плащ багряного цвета, подбитый горностаем.