Золоченые
Шрифт:
– Дека! Дека! – взволнованно машет с другой стороны дороги знакомая неуклюжая фигура.
Ко мне спешит Эльфрида, так плотно закутанная в плащ, что видны лишь ярко-зеленые глаза. Мы обе всегда стараемся закрывать лица, когда выходим на площадь – я из-за цвета кожи, Эльфрида из-за красноватого родимого пятна на левой щеке. Девушкам разрешается оставаться открытыми до тех пор, пока они не пройдут Ритуал, но нет смысла привлекать к себе внимание, особенно в такой день.
Этим утром крошечная мощеная площадь Ирфута заполнена сотнями людей, и каждую минуту прибывают новые телеги.
Пусть до Ирфута не так-то просто добраться, он славится хорошенькими девушками, и мужчины съезжаются издалека посмотреть на достойных, прежде чем те наденут маску. Многие девушки сегодня найдут себе мужей – если еще этого не сделали.
– Разве не здорово, Дека? – хихикает Эльфрида.
Она указывает на площадь, нынче по случаю празднично украшенную. Двери всех домов, где живут достойные девушки, выкрашены красным, в окнах весело развеваются флаги, у каждого входа горят яркие фонари. Есть даже танцоры в масках и на ходулях и огнеглотатели. Они бродят в толпе, оттягивая внимание от торговцев, продающих мешочки жареных орехов, копченые куриные ножки и засахаренные яблоки.
При виде всего этого меня пронизывает радостное волнение.
– Здорово, – отвечаю я с веселой улыбкой, а Эльфрида уже тащит меня за собой.
– Скорей, скорей! – подгоняет она, проносясь мимо толпы гостей, и многие, остановившись, неодобрительно хмурятся из-за отсутствия рядом с нами родственников-мужчин.
В большинстве деревень женщины не могут покинуть дом без сопровождения мужчины. Ирфут, однако, невелик, и мужчин очень не хватает. Слишком многие ушли на воинскую службу, как мой отец, когда был моложе. Некоторые даже пережили обучение и стали джату, избранной стражей императора. Замечаю их по краям площади, настороженных, в сверкающих красных доспехах.
Сегодня их, по меньшей мере, двенадцать, куда больше, чем обычные два-три, которых столица присылает на зимний Ритуал. Может, это правда, о чем люди шептались: в этом году через границу прорвалось больше смертовизгов.
Эти чудовища веками осаждают южную границу Отеры, но за последние несколько лет они стали гораздо агрессивней. Обычно они нападают ближе ко дню Ритуала, разрушают деревни, пытаются украсть нечистых девушек. Ходят слухи, что нечистота делает девушек много вкуснее…
К счастью, Ирфут лежит в отдаленной части севера, в окружении заснеженных гор и непроходимых лесов. Смертовизги никогда не найдут сюда дорогу.
Эльфрида не замечает моих размышлений, она слишком занята – улыбается воинам-джату.
– Ну, разве они не красавцы в этом алом? Слышала, их только призвали, и сейчас они объезжают провинции. Как чудесно, что император прислал их нам к Ритуалу!
– Наверное… – бормочу
На самом деле я еще никогда не видела в день Ритуала столько джату. Обычно их один или два, а тут не меньше пятнадцати. Может, и правда, что люди шепчутся: дела на южной границе все хуже, император пытается завлечь больше новобранцев.
У Эльфриды урчит в животе.
– Ну, быстрей, Дека! – подгоняет она и тащит, тащит меня за собой. – Еще чуть-чуть, и в пекарне будет не протолкнуться.
Она тянет меня так сильно, что я спотыкаюсь, налетаю на что-то большое и твердое.
– Прошу прощения, – выдыхаю, подняв взгляд.
На меня сверху вниз смотрит приезжий, растянув губы в хищной ухмылке.
– Что же это, еще одна сладкая крошка? – подступает он ближе.
Я тут же отшатываюсь на шаг. Как же я так сглупила? Мужчины из других деревень не привыкли видеть женщин без сопровождения и могут предположить самое ужасное.
– Простите, я должна идти, – шепчу я, а он хватает меня, прежде чем я успеваю отскочить, пальцы жадно тянутся к пуговице, что скрепляет верх моего плаща.
– Ну не надо так, крохотка. Будь хорошей девочкой, сними-ка плащ, дай нам посмотреть, зачем мы сюда… – Широкие руки отрывают его от меня, не давая закончить фразу.
Я поворачиваюсь; на мужчину сверху вниз пристально смотрит Ионас, старший сын старейшины Олама, деревенского главы, и на его лице нет ни следа его обычной легкой улыбки.
– Если хочешь в бордель, то он дальше по дороге, в твоем городе, – произносит Ионас, сверкая голубыми глазами. – Тебе, быть может, лучше вернуться туда.
Одной разницы в их росте достаточно, чтобы мужчина заколебался. Пусть Ионас и считается самым красивым юношей нашей деревни, с его-то светлыми волосами и ямочками на щеках, он еще и среди самых крупных, массивный, как бык, и такой же грозный.
Пришелец с раздражением сплевывает на землю.
– Не кипятись, мальчик. Я всего лишь малость пошутил. Она ж даже не северянка, ради всего святого.
От неприятного напоминания в моем теле напрягается каждый мускул. Какой бы я ни была тихой, безобидной, темная кожа – вечная метка моей принадлежности к южанам, ненавистным племенам, которые давным-давно завоевали северяне, вынудили его стать частью Единого царства, ныне известного как Отера. Мне поможет лишь Ритуал Чистоты.
Пожалуйста, пусть я чиста, пусть я чиста, возношу я маленькую молитву Ойомо.
Я плотнее кутаюсь в плащ, желая провалиться сквозь землю, но Ионас шагает к приезжему еще ближе, и его глаза воинственно пылают.
– Дека родилась и выросла здесь, как и все мы, – рычит он. – Ты больше к ней не притронешься.
Я таращусь на Ионаса, потрясенная неожиданной защитой. Пришлый фыркает.
– Как уже сказал, я просто пошутил. – И бросает друзьям: – Пошли лучше выпьем.
Они с ворчанием удаляются. Ионас поворачивается ко мне и Эльфриде.
– Все в порядке? – спрашивает он с тревогой на лице.
– Да. Просто немного испугалась, – выдавливаю я.
– Но не пострадала. – Теперь его взгляд устремлен на меня, такой искренний, что мне стоит невероятных усилий не съежиться от стыда.